Лариса Уварова - Коллеги

— Хорошо, — с готовностью отозвалась Анна. Она уже давно уяснила, что показывать шефу свою неуверенность нельзя. Главное — чтобы он не усомнился в ее способностях, а для этого на его вопросы надо отвечать без запинки и с готовностью соглашаться даже на самые невероятные задания вроде того, о котором речь шла сейчас. Всем и каждому известно, что интервью по каким‑то своим веским причинам Дэн Смирнов давать отказывается, тем самым еще сильнее раздувая шумиху вокруг своего имени, и без того широко известного. Впрочем, у Анны на размышления времени хватит, целая ночь впереди. Она еще успеет придумать, как заставить этого модельера дать ей интервью. К тому же Борис Алексеевич ясно сказал, что никому, кроме нее, он об этом задании не говорил. А значит… Это значит, что, сделав сюжет, она утрет нос всем на ТВР, и мерзкому Воронцову в первую очередь.

Шеф дал отбой. Анна убрала мобильник в сумочку и наконец‑то прямо посмотрела в глаза Алексею. Как‑никак у нее появилось оправдание не продолжать их разговор, который — она это точно знала — ничем хорошим не кончится. Кроме того, ее ждет работа. Сбивало с толку лишь одно: в глазах Лешки ясно читалось разочарование и отчаяние.

— Что‑то случилось? — еле слышно поинтересовался он.

— Да, — торопливо призналась Анна. — Срочная работа. Ты же поймешь меня, правда?

— Ну разумеется, о чем ты говоришь! — потерянно произнес Алексей. — Давай я тебя хотя бы подвезу…

— Нет‑нет, не надо! — торопливо запротестовала Анна. Ей вовсе не хотелось, чтобы разговор продолжился в машине. — Я быстро доберусь, не беспокойся. — Она вовсе не была бездушной. Собравшись уже уходить, заметила крайне подавленное состояние Алексея и остановилась. Что ни говори, а ей хочется, чтобы Алексей остался для нее хорошим другом. — Ты не волнуйся, мы с тобой еще поговорим, — мягко произнесла она, положив ему руку на плечо. — Обязательно поговорим. А кольцо… — Анна на секунду задумалась. — Кольцо пока пусть останется у тебя. У нас с тобой еще будет время. Чао! — И, подхватив сумочку, быстро, не оборачиваясь, пошла к выходу.

Алексей остался в одиночестве за столиком, уставленным бокалами и мерцающими свечами. Но Анна уже не видела, как он, точно от сильной боли, сжал голову руками, а потом подозвал официанта и попросил его принести ему водки. Проклиная в душе свою нерешительность, она пулей вылетела из ресторана.

Едва Анна успела войти в дом и вытащить наконец шпильки из волос, как в дверь позвонили. Это могла быть, конечно, только Круглова, больше некому.

Лилия Круглова, или Лилечка, как за глаза, а часто и в глаза ее звали коллеги, действительно вся будто бы состояла из кругляшек, завитушек и колечек. Невысокая, если не сказать миниатюрная, пухленькая, с кудрявыми волосами платинового цвета и круглыми синими глазами, она очень походила на одну из тех немецких кукол, которые в огромных количествах сидят на полках в магазинах игрушек и по которым вздыхают маленькие девочки. Те, что постарше, бредят уже Барби и Кенами.

Для всех на ТВР так и оставалось загадкой, каким образом Лилечка — робкое и беззащитное существо — смогла как‑то пробиться и даже ужиться в коллективе, где человек человеку — волк. Впрочем, волк — это еще мягко сказано. Все‑таки, что ни говори, у волков есть нечто, объединяющее их в стаю, которая, когда это требуется, действует предельно слаженно и четко. На ТВР же никакими стайными инстинктами не пахло, тут каждый старался энергично тянуть одеяло на себя. К слову сказать, коллектив ТВР Анна про себя именовала серпентарием, сознательно не опускаясь до совсем уж мерзкого, хотя и более точного названия «гадюшник».

И как Лилечка смогла ужиться в этом серпентарии? Впрочем, если вдуматься, никакой загадки тут не было: звезд с неба она не хватала, поэтому никому даже и в голову не приходило считать эту простодушную молодую женщину конкурентом. Иногда — когда другие были заняты более серьезными репортажами — Борис Алексеевич поручал ей какое‑нибудь не слишком сложное задание: рассказать, например, о малозаметной выставке (чтобы было чем заполнить избыток эфирного времени) или взять интервью у заведующей детского сада, где дети закаливаются по специальной методике, уже в четыре года все поголовно научились читать по уникальной ускоренной программе и говорят по‑английски.

А детей Лилечка любила до самозабвения. Замужем она не была, и своих у нее не было, зато знала по именам всех соседских ребятишек, помогала им делать уроки и одаривала конфетами. Странно, что дожив до такого возраста — а Лилечке уже стукнуло двадцать восемь, — она так и не нашла себе спутника жизни и не нарожала кучу детей. Потому что гораздо, гораздо проще было представить ее не с микрофоном в руках перед камерой, а гуляющей с детской коляской или склонившейся над маленькой кроваткой и улыбающейся лежащему в ней толстощекому карапузу.