Но в какой-то необычайно жаркий день, когда влажная, сырая тяжелая дымка повисла над землей, Ив не вынесла напряжения. Накопившаяся горечь прорвалась, а обычная уравновешенность сменилась злобной раздражительностью.
Утром она каталась на катере. Ее личном, подарке Брента ко дню рождения. Однако сегодня даже на море было невыносимо: ни малейшего ветерка, а солнце раскаленным клеймом выжигало все живое, отражаясь слепящими всполохами от безжизненной водной глади. Поэтому Ив повернула назад и, когда, мокрая от пота, доплелась до прохладного, уставленного книжными стеллажами кабинета, ощутила неожиданный прилив ненависти к мужу, как ни в чем не бывало развалившемуся на диване и слушавшему Баха с бесстрастно-неподвижным, как океанская поверхность, лицом.
Ив запустила в него свою широкополую соломенную шляпу, и у Брента наконец достало ума изобразить хотя бы легкое удивление.
— По-моему, тебе не мешает выпить что-нибудь похолоднее… Хочешь, я принесу?
Опять эти вежливые, ничего не значащие слова. Ну почему он так неизменно учтив, безразличен, словно она не достойна воистину сильных эмоций, и под этой маской, надетой специально для нее, кроется лишь равнодушие постороннего? Подлинные боль и страсть… все это предназначалось другой. Ив чувствовала себя обманутой и одураченной — почему ей приходится довольствоваться манекеном вместо мужа, когда истинная душа Брента навеки закрыта для нее?
— Не нужна мне эта чертова выпивка! Я хочу поговорить с тобой!
Брент невозмутимо выключил музыку и взглянул на жену.
— Будь по-твоему, Ив. Потолкуем. О чем ты хотела поговорить со мной?
— О Сил, вот о ком! Сильвия. Та женщина, которую ты все время звал в бреду!
Она стояла достаточно близко, чтобы ощутить, как напрягся Брент. Глаза его зловеще сузились.
— Кто-кто?
— Не притворяйся, Брент! Ты непрерывно повторял ее имя! День и ночь! Я требую ответа, черт возьми!
— Кончай, Ив! — предостерегающе бросил Брент, но она уже неслась очертя голову, словно с крутой горы.
— Ну нет, не выйдет! Я желаю знать, Брент!
Ив понимала, что ведет себя, как базарная баба, но в эту минуту ей было на все плевать. У нее по крайней мере есть душа!
Губы Брента побелели и гневно сжались.
— Ну ладно. Она была моей теткой. И первой любовницей. Я любил ее, по-настоящему любил, но стал причиной ее гибели. С тебя довольно?
На Ив неожиданно снизошло странное спокойствие.
— Расскажи о ней. И о себе. Каким ты был тогда? Неужели действительно способным любить кого-то?
— Нет! Хватит! Я не позволю рассматривать себя под микроскопом, Ив! Никому! Даже тебе! Сил была в моей жизни очень давно — оставь ее в покое. Я ведь не интересуюсь твоим Дэвидом!
— А! Наконец-то ты произнес его имя! Отчего же не расспрашивал о нем, о моих чувствах к нему? Или тебе до лампочки? Настолько плевать на меня?
— Заткнись, Ив! Что это на тебя нашло сегодня?
— Ничего особенного. Просто иногда я испытываю весьма странную потребность узнать тебя по-настоящему. Понять, какой ты на самом деле. Ты женился на мне, Брент. Почему? Ведь истинных причин ты так и не открыл, верно?
Брент встал и отошел к окну.
— Довольно с меня твоих расспросов, Ив. Я не в настроении исповедоваться. Возможно, попросту еще не готов обнажить перед тобой душу. Поэтому, если не трудно, займись чем-нибудь и не обращай на меня внимания.
— Господи! Откуда эта вечная невозмутимость? Ты всегда так чертовски благовоспитан, Брент? Хочешь показать, что и я должна следовать твоему примеру?
Ненавидя его и себя, Ив едва сдерживала готовые хлынуть слезы. Но ничего не вышло. Соленые ручьи полились по лицу, а рыдания так душили ее, что из сдавленного горла вырывались лишь судорожные всхлипы.
Брент шагнул к ней (с явной неохотой, подумала она, возненавидев его еще больше) и схватил за плечи.
— Дьявол, что мне, по-твоему, надо сделать? Я не привык видеть тебя плачущей! И не собирался требовать, чтобы ты вела себя, как я. Если тебе именно так показалось, прости. Но и я всего-навсего простой смертный. Ну а сейчас прекрати.
Однако Ив уже не могла остановиться. Наконец, кашляя и задыхаясь, она негодующе выпалила:
— Я хочу… мне надо побыть одной. Подумать… понять…
Она ступила на опасный путь. Следовало бы сдержаться, ничего не выкладывать — все равно он не поймет.
Глаза Брента яростно сверкнули, и полузабытый страх вернулся к Ив.
— Мне не совсем ясно, Ив. Ты, кажется, хочешь о чем-то допытаться или толкнуть меня на… Не терпится, чтобы тебя трахнули?
Читать дальше