Диана Машкова: Парижский шлейф

А сейчас, после кошмарного сна, она вообще не хотела шевелиться – накатили апатия и усталость. Словно тело только-только начало приходить в себя после тяжелого гриппа: суставы ныли, а мысли в звенящей голове ворочались болезненно вяло.

– Да! – В голосе его на этот раз прозвучала натянутая веселость. – Давно пора! Но у нас же знаешь – как всегда…

– А надолго? – Настя, превозмогая головную боль, босой ножкой извлекала из-под кровати пушистые розовые тапки – левый, правый.

– Надолго, – Николай загадочно замолчал, – хотел сделать тебе сюрприз, ну да ладно, скажу. Мне наконец-то дали отпуск, на целых две недели!

– Что?! – Настя обрадовалась невероятно. Даже ломота в теле куда-то тут же пропала. – Это же здорово!

Прижав трубку к уху плечом, она запрыгала на месте, как маленькая, и даже захлопала в ладоши. Он ласково усмехнулся в ответ, и от этого на душе стало тепло и спокойно.

В последнее время они так мало виделись! Даже не каждый день. А она без конца, каждую минуту, думала о нем и хотела быть рядом. Обижалась на то, что звонит ей только утром и вечером, а днем – никогда, расстраивалась, что засыпает сразу же после, убивалась, думая, что уже не любит, что все так стремительно прошло. Но потом брала себя в руки и старательно убеждала – у него же работа, проблемы, вечная нервотрепка. Надо понять.

– Я только родителям позвоню, – торопливо начала она оправдываться в трубку, – не отпрашиваться, не думай, но нужно предупредить. Все-таки две недели.

– Позвони, – Николай усмехнулся, а потом в голосе зазвучали стальные нотки, – хотя, на мой взгляд, ты давно уже взрослая женщина.

– Благодаря тебе, – Настя хотела угодить ему, чтобы как можно быстрее закрыть эту тему: взаимная, а главное, исключительно заочная неприязнь родителей и любимого человека была единственным черным пятном в ее новой прекрасной жизни. И если маму с папой еще можно было понять – ее молодой человек был для них не больше чем фантом тридцати лет по имени Коля, и они привычно волновались за дочь, да так сильно, что поначалу чуть не разрушили с ней все отношения, – то ему-то на что было злиться? В их жизнь родители не вмешивались, хотя могли. И это он не хотел знакомиться с ними, а Настя ему подчинилась, потому что любила. Страстно. Неосторожно.

– Умница! – похвалил Николай. – Все-то ты понимаешь.

– Да-а-а, – Настя улыбнулась и тайком вздохнула от облегчения: буря прошла стороной, – твоя же школа.

– Точно, – Николай снова пришел в самое доброе расположение духа, – ладно, собирайся. Через полчаса буду.

– Кто бы сомневался, – Настя рассмеялась: если Николай что-то задумал, то все кругом должны тут же построиться и это исполнить, – уже бегу в душ – и одеваться.

– До встречи!

В трубке послышались короткие гудки. Настя торопливо бросила ее на рычаг и побежала в ванную комнату. Времени было мало. Нужно волосы вымыть и высушить, одеться, вещи собрать. Николай, с его начальственными замашками, привык, чтобы все вокруг него было организовано как нужно – за две секунды. Настя улыбнулась, вспоминая обычно суровое, но такое любимое выражение его лица, шагнула в душевую кабинку и открыла воду.

В дверь позвонили как раз в тот момент, когда она выбрасывала из шкафа на кровать одежду, размышляя, что с собой взять. Огромная спортивная сумка в ожидании лежала рядом. Настя тяжело вздохнула – вовремя собраться не успела, теперь не избежать урагана, точнее, цунами – и отправилась открывать.

– Привет! – он чмокнул ее в губы, на секунду крепко прижал к груди. – Ну, как, собралась?

– Почти, – Настя потянулась за вторым поцелуем, чтобы он не сразу увидел разбросанные на кровати вещи, и тихо пожаловалась: – Только не знаю, что с собой брать. Там не холодно?

– Господи, июнь на дворе! – Он опять начинал раздражаться. Устал, наверное, за последнее время со всеми этими новыми проектами на работе. – В доме, если нужно, – газовое отопление. Еще вопросы будут?

– Не знаю, – Настя вздохнула. – Ты проходи, я сейчас быстренько вещи соберу, и поедем, ладно? Всего пять минут.

– Эт-то что за гора?! – Николай возмущенно застыл на пороге, Настя сжалась в комок. – Та-а-ак, ты, дорогая моя, складывать ничего не будешь – я сам. Иначе мы с тобой и к ночи никуда не попадем. Ты что, уже замерзла?

– Нет, – испуганно пролепетала она.

Какой же он вспыльчивый, дикий и какой… неотразимый в своем гневе! Рвет и мечет, кажется, еще чуть-чуть – и может задушить, способен ударить, но вместо этого начинает целовать, бросает на кровать, чтобы любить до потери разума, до исступления. Настя уже давно и необъяснимо полюбила его бояться. Стоило Николаю прикрикнуть, и по телу разбегались предательские мурашки, разливалась волна возбуждения. Как только этот мужчина додумался выработать у нее такой рефлекс?! Как умудрился научить ее превращать страх в сладострастие?!