Jordy Rivers - Маги

– Единороги больше не выходят к людям, – с горечью ответил отец.

– Почему?

– Вот уже около двух тысячелетий единороги не выходят к людям. Как только Амальон с Гронгом стали враждовать друг с другом, и мир покинул нашу долину, ее покинули и единороги.

– Не может этого быть! – воскликнула Ингрид. – А где же они теперь?

– Никто не знает, – покачал он головой. – Их уже очень давно никто не видел. Путешественники рассказывают, что встречают их в дальних странах. Возможно на другом конце земли, я не знаю, Ингрид.

– В Эльмарене есть единороги! – подтвердила она. – Конечно, ведь Эльмарен ни с кем не враждует! И улыбнувшись про себя, подумала, что Эльмарен самое мирное место на земле.

Филипп Фаридэ посмотрел на свою дочь, и в который раз за прошедшие два дня с момента ее возвращения отметил про себя выражение спокойной отрешенности на ее лице.

– Они очень красивы, – произнес он после некоторого раздумья. – Я видел единорога во сне, на этой поляне на восходе солнца. Прекраснее животного я не помню. В преданиях написано, что просто увидеть единорога хоть раз в своей жизни считается большой удачей, а быть его хозяином, это невероятная благодать со стороны небес. Единорог не является боевым животным, но это не страшно. Он порождение мира, и напасть на его хозяина все равно, что собственными руками лишить себя счастья и дома и на поле боя. Когда-то у каждого десятого человека в долине был единорог. Но это было очень давно. И сейчас уже невозможно сказать, правда, это или легенды.

Ингрид слушала его, задумчиво глядя в сторону моря. Возможно, на другом конце земли… звучали в ее голове слова отца. Возможно, на другом конце земли…Он порождение мира…

– Мир, я приму любого зверя, которого ты сочтешь подходящим мне. Самой бы мне хотелось единорога, – произнесла Ингрид про себя, закрыв глаза.

– Ты что-то сказала? – спросил Филипп Фаридэ, увидев, как шевелятся ее губы.

– Да папа. Пойдем домой.

– Мы не можем уйти домой. Нам надо ждать, пока не придет твой зверь – Он разговаривал с ней как с ребенком, чувствуя что, если заговорит с дочерью как со взрослой, то ему тут же придется во всем с ней согласится.

– Хорошо, отец, давай ждать. – Ингрид легла на траву и стала смотреть на облака в небе. Она знала, что к ним никто не придет сейчас, но раз для ее отца было важно ждать, то они проведут на поляне столько времени, сколько потребуется.

В глубине души Филипп Фаридэ тоже это чувствовал, но боялся признаться в этом себе. Он не представлял, как они вернутся в Амальон без животного. Он не хотел, чтобы его дочь стала изгоем с первых же дней своей жизни дома. Потому что не было еще в долине человека, который бы после 12 лет ходил без зверя. И хотя Ингрид было уже двадцать лет, она только вчера появилась в Амальоне, и поэтому ему казалось естественным то, что к ней сегодня должен был выйти ее зверь, как только они окажутся на поляне.

– Ингрид, а кого бы тебе хотелось? – спросил ее отец, пытаясь прогнать смутное тревожное ощущение, которое росло в его душе.

– Я пока не знаю, пап, – ответила Ингрид. Ей не хотелось, чтобы отец отговаривал ее от желания иметь единорога. Она не хотела сейчас слышать о том, что это не возможно. Лучше было просто лежать в траве, смотреть в небо и ждать. Потому что не известно, сколько ему потребуется времени, чтобы добраться до Амальона с другого конца земли.

Ингрид закрыла глаза. В этот момент она почувствовала, что уже не одна. Ее мир расширялся. Вчера в него пришла Диана, и теперь не проходило и часа, чтобы Ингрид не вспоминала о ней. Она не могла думать о ней, как о чужом человеке, и еще этот поцелуй…

А сегодня, после того, как Ингрид почувствовала всплеск восторга и восхищения при мысли о единороге, после того, как она услышала, что это порождение мира, она уже не мыслила себя без него. Она почти физически ощущала его рядом с собой. Пока он представлялся ей сгустком света, медленно, будто сквозь какую-то пелену, но все же неумолимо движущийся по направлению к Амальону. Ингрид глубоко вздохнула и умиротворенно улыбнулась.

Филипп Фаридэ взглянул на свою дочь. Еще вчера его поразило, насколько Ингрид была похожа на них внешне, и насколько отличалась от них внутренне. Может причиной тому были эти 20 лет, которые его ребенок рос вдалеке от семьи. Конечно, он надеялся, что это пройдет со временем, но в глубине души, как всякий маг, знал, что, сколько бы времени ни прошло, Ингрид навсегда останется пришедшей из непостижимого Эльмарена. И все, что он мог сделать для нее, это защищать ее и помогать ей идти выбранным путем. Почему-то он не сомневался, что его дочь уже выбрала свой путь.