Элис Тайтл: Адам и Ева

Должен признаться, я вздохнул с облегчением, видя, что буря стихла столь же быстро, как и началась. Полагаю, этим я обязан их неколебимой вере в свою холостяцкую стойкость.

Уходя, они даже пожали мне руку, а Тейлор похлопал меня по плечу и выразил пожелание, чтобы ни у кого не осталось обиды.

С непритворной радостью я тоже желаю им всего наилучшего и провожаю до выхода. С облегчением говорю себе, что наконец все позади, и я свободен как ветер, но не тут-то было: Джессика сидит на прежнем месте и пристально разглядывает меня.

Я возвращаюсь, напустив на себя безмятежный вид, а она сидит нога на ногу в огромном кожаном кресле с подлокотниками-крыльями, в безупречном белом льняном костюме, седые волосы коротко подстрижены и уложены рукой мастера. Как всегда, в голове проносится мысль: Вот женщина, которая источает яд и обаяние, а порой — как сейчас — откровенное недовольство.

— Честное слово, Джессика, я не желаю быть последним участником этой тонтины. Можете мне поверить. И на состояние ваших внуков не посягаю.

— Не несите чушь, Ноулан. Никто вас ни в чем не подозревает.

Я несколько смущен.

— Вы на меня не сердитесь?

В ответ она посылает мне чарующую улыбку. У меня будто гора с плеч падает.

Джессика встает и направляется к двери. У нее походка юной девушки.

В дверях она задерживается и поворачивается ко мне.

— Итак, — бросает она, глядя мне прямо в глаза и не видя меня, — Александр задумал лишить меня правнуков, а своих сыновей — радостей семейной жизни. Он нимало не сомневается, что его мальчики предпочтут деньги любви. Ну что ж, посмотрим.

Загадочная улыбка застывает на ее губах, когда наши взгляды встречаются. Я не дышу.

Наконец, выдохнув, я говорю с запинкой:

— Задал он задачку ребятам... что и говорить.

Джессика продолжает улыбаться, но в глазах ее пляшут бесенята.

— Ну что ж, поживем — увидим.

Она покидает зал. Я провожаю ее взглядом, но на душе у меня кошки скребут.

Я рассказал вам о том, как все происходило, но до сих пор меня не оставляет беспокойство. Надо знать Джессику — знать этот ее умный, проницательный взгляд... Не сочтите за грубость, но на этом я бы хотел закончить.

— Дорис, у меня приступ мигрени. Пожалуйста, принесите мне аспирин. Самый сильнодействующий!

— Адам? Адам? Где ты?

Адам Форчэн перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой.

— Адам? Да проснись же, черт тебя побери, и возьми трубку!

Адам застонал. Глаза его закрыты. Он нехотя сбрасывает подушку и ощупью пытается найти трубку, которую выронил, сняв с аппарата.

— Адам! — резкий низкий голос был настойчив. — Адам! Дело очень важное. Просыпайся!

Рука Адама падает на край кровати, пальцы нащупывают потерянную трубку. Все так же нехотя он сжимает пальцы и подносит другую руку к пылающему лбу.

— Я уже встал, я уже встал, — бормочет он, поднося трубку к уху. — Где горит?

— Под тобой, вот где!

— Пит? Это ты, Пит?

— Малость перебрал вечером?

— Перебрал? Ерунда! — врал Адам, скосив глаза на циферблат. — Пять? Черт побери, у меня в пять тридцать встреча с партнером по теннису. — Он начал шарить в поисках флакона аспирина.

— Адам, сейчас пять утра.

— Пять утра? — И почти крича: — Пять утра? — Одним рывком он принял сидячее положение. — Пити... кто-нибудь... умер?

— Да нет, Адам. Никто не умер. Но если ты не возьмешь себя в руки и не отправишься в денверский универмаг к восьми, тебя, меня, Тру и Тейлора можно будет считать покойниками.

— Ты меня путаешь, Пит.

— Я только что получил сообщение от Келлехера: профсоюз объявит забастовку, если мы немедленно не отреагируем на требования, выдвинутые работниками.

— Келлехер?

— Послушай, Адам, я отлично понимаю, что ты в гробу видал все, что связано с бизнесом, но имя Келлехера должно же что-то говорить тебе. Это наш денверский директор. Он в нашем деле уже двадцать три года.

— Ах, Келлехер!.. — Адам вяло опустился на подушку, прижав ладонь ко лбу. Голова буквально разламывалась на куски.

— Сядь, Адам!

Голос прозвучал как команда. Адам вернулся в сидячее положение.

— Теперь слушай внимательно. Никаких особых действий от тебя не требуется. Все, что от тебя просят, — это устроить прием, выслушать жалобы, сделать для себя заметки, обаятельно улыбаться и убедить парламентеров, что все их замечания будут приняты к сведению.

Адам кивал головой, хотя мысли его витали в облаках: трубка покоилась между ухом и плечом, а руки безрезультатно сражались с флаконом аспирина, который он отыскал наконец в одном из ящичков туалетного столика, и крышка которого никак не поддавалась.