Карина Тихонова: Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало

От волнения она целую минуту рассеяно скользила глазами по отпечатанным строчкам, изредка перемежающимися строчками, написанными от руки, и не могла ничего понять. Наконец ее взгляд уперся в крупные буквы, отпечатанные поверх всего текста. Валька сделала над собой усилие.

«Дарственная».

Валька опустила руку с документом.

«Дежавю, — мелькнуло в памяти. — Это уже было. А где это было? У Димки. Такой же документ я видела у него».

И, еще не читая дарственную, она уже поняла, о чем идет речь. Уронила плотный лист на пол, развернула тонкий, исписанный твердым бабушкиным почерком.

Здравствуй, Валентина!

Валька остановилась. Волнение перехватило горло, и она сделала над собой мощное усилие, чтобы не свернуть лист и не бросить его в огонь. Она должна прочитать то, что здесь написано, даже если бабушка решила открыть еще одну неприглядную тайну из истории ее семьи.

«Здравствуй Валентина!

Если ты читаешь это письмо, значит все-таки есть надежда на то, что когда-нибудь мы с тобой сможем увидеться. Потому что ты, несмотря ни на что, пришла поздравить меня с днем рождения.

Письмо тебе передаст мой старый и хороший друг. Он юрист, и, если тебе потребуется не только совет, но и дружеская помощь, можешь смело на него рассчитывать. Он обещал мне не оставлять тебя в беде, и я ему верю. Его визитная карточка в конверте.

То, что ты обо всем узнала, я поняла давно. Еще тогда, когда ты стала разговаривать со мной по телефону ледяным тоном. Не знаю, кто тебе рассказал. Скорее всего, это сделала Жанна, а значит, представление обо мне ты получила самое нелицеприятное.

Впрочем, оправдываться я не хочу. И не потому, что оправдываться не в чем. Есть в чем, ох, есть… Просто я очень устала это делать.

Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь меня понять. Чтобы понять другого человека, нужно очень много страдать в этой жизни, а я не желаю тебе такой судьбы. Я ничуть не преувеличивала, когда говорила, что ты — моя самая любимая родственница. И меня это удивляло не меньше, чем тебя. Ведь ты совсем на меня не похожа.

Если исходить из того, что человек должен любить свое подобие, то моей любимицей должна была стать Стася. Но иногда, когда я смотрела на нее, мне становилось страшно. Потому что она — моя точная копия. Не внешняя, нет… Ты понимаешь, о чем я говорю. И именно поэтому я ее никогда не любила. Оказывается, я была не просто малоприятной, а очень неприятной персоной в молодости.

Впрочем, скорее всего, такой и осталась в старости.

И тем не менее, я попытаюсь все начать сначала.

Так и вижу, как ты усмехаешься, читая эти глупости. Начать сначала семидесятилетней старухе!

Да, мне уже много лет. Но я все еще жива!

Впервые в жизни я задала себе вопрос: почему я все еще жива?

Хочешь — верь, хочешь — нет, но интерес к жизни я потеряла очень давно. Нет, конечно, я не имею в виду ерунду вроде самоубийства. Ты же знаешь, я не люблю выглядеть глупо. Но в один далеко не прекрасный день я вдруг почувствовала, что меня уже ничто не может удивить. Ни подлость, ни любовь, ни предательство, ни самоотверженность… Всего этого в моей жизни было чересчур много.

Я уже очень давно ложусь спать с чувством облегчения оттого, что день кончился, а просыпаюсь с неприятным предвкушением нового дня, который нужно как-то убить. И давно уже не говорю «спасибо за еще один предстоящий день», а говорю «спасибо за еще один прожитый».

Но недавно я поняла, что если еще жива, то только потому, что не успела что-то сделать. Думаю, что я не успела раскаяться.

Что ж, это шанс, который дает мне кто-то, стоящий гораздо выше добра и зла. Люди называют эту силу богом. Мне трудно привыкнуть к этой мысли, потому что всю жизнь я отрицала его существование. Но сейчас я твердо верю: бог есть. А если бы его не было, то я бы его придумала. Потому что бог — это надежда на то, что все еще можно начать сначала.

Вот, собственно, и все, что я хотела написать. Наверное, вышло путано, но мне кажется, что ты поймешь. Я уезжаю из Москвы и сознательно не говорю никому куда. Нину я забираю с собой потому, что все эти годы она была единственным человеком, с которым я могла разговаривать откровенно. У нее тоже есть своя история, и эта история, к сожалению, похожа на мою.

Одна шотландская королева написала сонет, начинающийся странными словами:

«В моем конце мое начало»…

Наверное, чтобы понять, что это значит, нужно вспомнить, что эта королева позволила убить своего мужа ради своего любовника. И разом потеряла все, что имела: репутацию, уважение подданных, достойное место в истории и даже такую мелочь, как любовника, из-за которого она и взяла на душу смертельный грех. Но самое главное, что она навсегда потеряла душевное спокойствие, и жизнь ее превратилась в ад. Наверное, именно поэтому, когда ей зачитывали смертный приговор, она, к удивлению свидетелей, светилась от счастья так, словно внимала благой вести.