Нора Робертс - Прилив

— Грейс, ты меня злишь.

— Отлично. Я этого и добивалась, а я ненавижу неудачи.

— Какой бес в тебя вселился?

— Не знаю, Этан. Дай-ка подумать. Может, меня бесит тот факт, что ты считаешь меня пустоголовой и беспомощной? Да… — Она ткнула его указательным пальцем в грудь. — Держу пари, именно это меня доконало.

— Я не считаю тебя пустоголовой.

— Тогда просто беспомощной. — Он открыл было рот, но не успел возразить. — Ты думаешь, что беспомощная женщина может делать то, что делала я последние годы? Ты думаешь, что я хрупкая, как парадный сервиз твоей мамы?

Грейс взорвалась.

— Я не фарфор! Я отличная крепкая керамика. Ты можешь уронить ее на пол, но она не разобьется. Нужно хорошенько потрудиться, чтобы разбить хорошую керамику, а я еще не разбита!

Грейс снова ткнула его пальцем в грудь и испытала мрачное удовлетворение, когда его глаза предупреждающе вспыхнули.

— Я не была беспомощной, когда заманила тебя в свою постель! Именно туда куда хотела!

— Ты, никуда меня не заманивала.

— Черта с два! И у тебя действительно нет мозгов, если ты думаешь иначе. Я подсекла тебя, как морского окуня.

О господи, какое же удовольствие видеть гнев и отчаяние, промелькнувшие на его лице.

— Если ты думаешь, что этот факт красит тебя или меня… — Но Этан не успел закончить.

— Я ничего не пытаюсь приукрашивать. Я говорю правду. Я хотела тебя, и я тебя получила. Если бы я предоставила свободу действий тебе, то мы бы подтирали друг другу задницы в интернате для престарелых.

— Господи, Грейс!

— Помолчи. — Сама она уже не могла остановиться, и ей было плевать на последствия. Гнев слепил ее и грохотал в ушах, как бушующее море. — Просто обдумай мои слова, Этан Куин. Можешь думать целую вечность, но не смей больше называть меня хрупкой.

Он медленно кивнул:

— В данный момент мне это и в голову не приходит.

— Хорошо. Мне не понадобилась ни твоя, ни чья-либо помощь, чтобы создать приличную жизнь своему ребенку. Мне хватило сил и мужества, чтобы делать все, что было необходимо, так что не смей сравнивать меня с фарфором.

— Если бы ты спрятала в карман свою проклятую гордость и помирилась с отцом, тебе не пришлось бы надрываться в одиночку.

Грейс застыла от жестокой правды его слов, как от пощечины, но тут же сжала кулаки и помчалась дальше во весь опор:

— Сейчас мы говорим о тебе и обо мне, Ты говоришь, что любишь меня, но ты меня совсем не понимаешь.

— Подозреваю, что тут ты права, — пробормотал он.

— Ты — гордец и шовинист, ты вбил себе в голову, что меня надо защищать и баловать, когда мне необходимы лишь уважение и любовь. И ты бы это понял, если бы был повнимательнее. Спроси себя, Этан, кто кого соблазнил? Кто первый сказал «Я люблю тебя»? Кто кому сделал предложение? Ты близорук, если не видишь, что мне каждый раз приходилось делать первый шаг.

— Грейс, послушать тебя, так ты водила меня на коротком поводке. Мне это не нравится.

— Я не смогла бы управлять тобой, даже если бы воткнула в нос рыболовный крючок. Ты идешь туда, куда хочешь сам, Этан, но ты делаешь это с убийственной медлительностью. Мне нравится твоя неторопливость, я восхищаюсь ею и теперь лучше ее понимаю. В твоей жизни был ужасный период, когда ты был беспомощен, и теперь ты стараешься не потерять контроль над обстоятельствами. Но от контроля до упрямства один короткий шаг, и именно его ты сделал.

— Я не упрям. Я прав.

— Прав? Ты считаешь правильным для двоих людей любить друг друга, но не быть вместе? Правильно всю жизнь расплачиваться за то, что кто-то когда-то сделал с тобой? Правильно говорить, что не женишься на мне потому, что… запятнан и дал себе какое-то смехотворное обещание?

Она так все сформулировала, что Этан действительно показался себе глупцом, но продолжал стоять на своем:

— Так все и есть.

— Потому что ты это сказал?

— Грейс, я все тебе объяснил и дал свободу выбора.

Она так сильно стиснула зубы, что заныли челюсти.

— Обычно так говорят, когда хотят сказать: «Делай по-моему». Мне не нравится такой способ, Этан. Думаешь, я не понимаю, чего ты ждал? Ты думал, что изложил свои условия и нежная, хрупкая Грейс покорно подчинится?

— Ничего подобного я не ждал.

— Тогда, наверное, рассчитывал, что она уползет, зализывая раны, и будет до конца жизни тосковать по тебе? Не дождешься ни того, ни другого. Теперь, Этан, выбор за тобой. Разберись в себе. Можешь думать еще вечность или две, потом дашь мне знать, к какому решению пришел. Потому что мои условия следующие: брак или ничего! И будь я проклята, если остаток жизни буду сохнуть по тебе. Я могу жить без тебя. — Она вскинула голову. — Посмотрим, хватит ли тебе мужества жить без меня.