Лора Брантуэйт - По воле богов

– Мы похожи.

– Да, и не только в этом, как мне кажется…

– Луиза…

– Да?

– Ты мне очень нравишься, я тебе говорил?

– Ну, что-то подобное точно звучало… – рассмеялась она.

– Я хочу, чтобы ты знала… Я влюбился.

– В кого? – не поняла Луиза. Одна мысль никак не хотела связываться с другой. Полотно рассуждений расползалось, как истлевшая ткань в руках.

– В тебя. Я тебя люблю. Думаю, лучшего момента для этих слов не будет…

Если бы Луиза умерла в этот момент, она бы умерла от счастья. Но сердце снова застучало, и она осталась жить – мгновенно натянувшейся струной в руках Френсиса.

– Будет нечестно, если я не скажу… – хрипло прошептала она. – Не скажу, что я тоже тебя…

Он закрыл ей рот поцелуем, так и не дождавшись того самого, главного слова… Перед лицом неизвестности, угрозы мучительной смерти не осталось ничего важнее жизни. Древние боги смотрели на них из темноты, но Луизе было все равно. Свершалась воля богини столь же могущественной и прекрасной, как само мироздание, – богини Любви.

И не было никого и ничего, только он – пылающий и пылкий, молодой, сильный, гибкий зверь, который по-звериному отчаянно и искренне жаждал слиться с ней. Взять себе. Подчинить и отпустить – но потом…

Его рука жгла, как жжет прикосновение лавы нежное и чуткое тело земли. После него уже ничто не будет, как было…

Только это – не разрушение и не созидание, что-то другое, не доброе и не злое, вечное, гармоничное, неизбежное, как взрывы на звездах.

– Френсис…

Его имя ощущалось на губах, как вкус терпкого вина.

– Я тебя… люблю.

Луиза не думала, что она кому-то еще скажет это слово. А сейчас она вообще не думала…

Видимо, это был такой день. Когда раздался шум, Луизе показалось, что шумит у нее в ушах. А потом ей на голову упал ком земли.

Френсис сориентировался быстрее, подхватил ее на руки, легко, как кошку, и рванулся в тоннель. За их спиной творилось светопреставление: грохотали о камни камни, что-то еще падало, столбом стояла пыль… Луиза враз отрезвела, но еще не знала, чего жалко больше – что так внезапно закончилось чувственное счастье с Френсисом или что сейчас погибнет самое удивительное творение человеческих рук, которое она видела в жизни.

Они стояли с Френсисом под сводами тоннеля, и он крепко прижимал ее к себе, и от этого Луизе хотелось растаять, раствориться… или заплакать.

А потом все закончилось. Упали еще несколько камешков… Луиза почувствовала, как напряглись плечи Френсиса, открыла глаза, подняла голову и увидела его застывшее лицо, почти сумасшедшее и почти счастливое одновременно.

А потом поняла, что увидела . Без фонаря и светильника.

– Смотри, – прошептал он и развернул ее лицом к храмовому залу.

С потолка, прямо в каменный бассейн, падал столп света. Не потустороннего, а обычного, земного, дневного света…

– Док, смотрите! Фонарь мне, быстро…

Луиза завопила от восторга, счастья, облегчения и первобытного счастья жить. Она не могла себе представить, что будет когда-нибудь так радоваться, услышав голос Кристиана Митчелла.

Из Дели летели бизнес-классом.

Луиза чувствовала себя самой несчастной путешественницей на свете. От этого не спасали ни гордость своим «исследовательским подвигом», ни молчаливое одобрение профессора Хаксли, ни восхищенные речи Дороти. Ее интересовал только Френсис, а он сидел, молчаливый, в трех шагах от нее – с ними и в то же время один, недосягаемый, как альфа Центавра, и неприступный, как гордый средневековый форт.

Он загорел. Здесь, в самолете, на фоне белокожих европейцев, возвращающихся домой из кратковременных командировок и отпусков, он казался отлитым из бронзы – статуя героя или бога, величественная и бесстрастная. Синие глаза – как ограненные топазы в полумраке – не светились.

Луиза бы год жизни отдала, лишь бы узнать, о чем он думает.

Увы, год ее жизни, по-видимому, никому нужен не был. Придется проживать его самой, причем в полнейшем неведении относительно мыслей Френсиса.

Все события «после» Луиза вспоминала с огромным трудом, будто поздней ночью смотрела фильм – что-то увидела, что-то проспала.

Как их с Френсисом вытащили, она не помнила. Помнила испуганное лицо профессора Хаксли, недоверчиво-ревнивый взгляд Кристиана. Дороти, кажется, упала в обморок. Джил поблизости не оказалось, но потом она визжала, когда ей показали фотографии и позволили спуститься вниз по веревочной лестнице.