Шарлотта Лэм: Жизнь за любовь

На самом деле все квартиры были заняты жильцами. Этот район пользовался известностью в Лондоне, и даже существовала очередь желающих поселиться в освобождаемых квартирах. Тут часто можно было встретить разных знаменитостей. У большинства из них были собственные дома, и они останавливались в квартирах, расположенных в этом квартале, лишь во время наездов в Лондон. Да, этот квартал действительно был ухожен, обжит, в нем были бассейн, сауны и прекрасно оборудованный спортивный зал.

Здесь все было нацелено на то, чтобы облегчить жизнь обитателям. Лифты поднимали или опускали жильцов на нужный этаж. У каждой входной двери дежурил портье. От мусора можно было легко избавиться, просто сбросив его в люк мусоропровода, расположенного рядом с лифтом. Под домом располагалась и подземная автостоянка. Так что, если фанаты даже и разузнают адрес своего кумира и расположатся возле входной двери в ожидании появления звезды, всегда оставалась возможность ускользнуть с другой стороны. Энни чувствовала себя в полной безопасности. Но только до сегодняшнего дня.

И все же глупо придавать столько значения обычному телефонному звонку. К тому же звонок не был непристойным, скорее это была глупая шутка кого-нибудь из музыкантов ее группы.

Все это так, но она не могла отделаться от мыслей о том звонке, даже забравшись в постель. Если это шутка, то почему же она ее так встревожила? А в том, что это так, сомнений не было. В ее голове все время звучали слова незнакомца: «Ты помнишь меня?» Что это, констатация факта или вопрос?

Что бы там ни было, интонация, с какой была произнесена эта фраза, не давала Энни покоя, несомненно, еще и потому, что Энни сейчас была одна и впервые в жизни ощущала себя совсем одинокой и всеми забытой.

Сегодня вечером она легко стала бы жертвой того, кто звонил, кем бы он ни оказался. Но ни один человек об этом не должен был знать. Энни удалось уже провести всех на сегодняшней свадь — бе — она была душой общества, хоть эта ноша и давила на нее всем своим грузом. Ни Филипп, ни Диана не должны были даже догадываться о ее подлинных чувствах. Они имели полное право наслаждаться своим счастьем, особенно теперь, когда наконец обрели его. А Энни ни в коем случае не намеревалась омрачать им такой светлый день.

Энни уже не была девочкой-подростком, ей было целых двадцать пять лет, в конце концов! И она уже в состоянии самостоятельно справиться со своими заботами. Энни несколько раз перелетала на самолете через Атлантику, хорошо говорила пофранцузски и по-итальянски, к тому же изучала еще и испанский язык. Она принялась за языки сразу же, как только Филипп сказал ей, что музыка стала интернациональным бизнесом, не признающим границ. Это же означало, что им придется немало поездить по разным странам. Так что чем больше она будет знать иностранных языков, тем лучше.

Перестань плакаться на судьбу, разозлилась сама на себя Энни. У тебя отличная житейская практика, и ты вполне можешь прожить самостоятельно. И в самом деле — она умела водить автомобиль, приготовить сносную еду, даже прошла курс обучения основам самообороны — в случае необходимости могла применить прием «бросок через плечо» к любому, кто посягнет на нее. И уж во всяком случае она не пропадет в этой жизни. Справится и со своей грустью, переживет печальное известие, что ее любимый предпочел другую.

Энни перевернулась на другой бок и сумела-таки заснуть. Несколько раз ночью она слышала сквозь сон, как звонил телефон, как включался автоответчик, но это ее не волновало.

А рано утром она так торопилась, что даже не удосужилась прослушать кассету автоответчика, записавшего ночные звонки, и оставила его включенным на весь день.

Фотосъемка тянулась нескончаемо долго. Энни ощущала себя манекеном, запертым в душной стеклянной витрине на солнечной стороне в полдень. Профессиональная улыбка намертво приклеилась к ее лицу.

— Ну постарайся хотя бы притвориться счастливой, — уныло протянул фотограф.

— Извини, я ненавижу сниматься, — отрезала Энни.

— Оно и видно, — согласился фотограф, — все же попробуй расслабиться. Ну, еще чуток — и мы закончим.

Музыканты, толпившиеся за спиной фотографа, принялись строить ей рожицы. Энни не выдержала и расхохоталась над одной из них.

— Ну вот, так-то лучше, — просиял фотограф.

Стоявший рядом здоровенный двадцатилетний парень, ударник группы Брик, которого за глаза еще звали «кирпичом», потому что он — был крепко сложен и действительно чем-то напоминал один из крепких кирпичей, из которых обычно возводят стены, ухмыльнулся Энни, когда все остальные отошли в сторону.