Эмма Ричмонд: За тридевять земель

— У вас есть документы, удостоверяющие вашу личность?

Он иронически улыбнулся:

— Миссис Хантер уже видела мои документы.

Раздраженная его спокойствием, Абби добавила сахарным голосом:

— Я не миссис Хантер.

— Да, — согласился он. — Вы не миссис Хантер. Мои документы в кабинете.

Надменный и эгоистичный, решила она, и доказательства ей не требовались. Человек, привыкший делать все так, как ему хочется. Человек, который считает следование правилам приличий потерей времени. Человек, представляющий опасность для ее сердца. Абсурд. Сделав жест, разрешающий ему войти, она шагнула в сторону и дала ему дорогу. Закрыв дверь, прошла за ним в кабинет. Во всем его облике сквозили благородство и достоинство, с которыми некоторые мужчины рождаются, подумала она неприязненно.

Открыв папку, которая лежала на столе, он достал несколько документов и протянул ей. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Опершись на стол, он ждал.

Зажав метелку под мышкой, она стала просматривать документы, чувствуя, что он наблюдает за каждым ее движением, и начала нервничать, как нервничала ее мать. Заставив себя сосредоточиться, она быстро пробежала глазами письмо от профессора Уэйна из Оксфорда и письмо от отца с приглашением приехать. Грусть охватила ее, когда она дошла до размашистой отцовской подписи. Пряча боль, она сказала:

— Этого недостаточно, чтобы подтвердить вашу личность. Письма могли и украсть. У вас есть паспорт?

— С собой нет.

Не показав раздражения, которое испытывала, она продолжила:

— Вы должны, по крайней мере, понимать мою осторожность. Сегодня приходится быть осторожным.

— Конечно, — согласился он. В его глазах светились любопытство и острый ум.

— Вы не будете возражать, если я позвоню профессору Уэйну?

— Пожалуйста, — сказал он.

Она улыбнулась. Элегантно опершись о край стола, она взяла трубку и набрала номер. Он все также наблюдал за каждым ее движением. Стараясь не дать себя запугать, не отводя взгляда от его глаз, она коротко поговорила с человеком, взявшим трубку, и ее соединили прямо с профессором Уэйном. Она задала вопросы, он ответил, и когда он описал Сэма Тернера, она поблагодарила его и положила трубку.

Голубые глаза смотрели прямо в ее серые.

— Я так интересую вас? — спросил он.

— Нет, — бросила она. — Вы не мой тип.

— Как и вы не мой. Мне кажется, мужчины вашего типа всегда послушны и никогда не возражают вам, миссис Хантер.

— Мисс, — поправила она. — А вы всегда возражаете, мистер Тернер, не так ли?

Он не ответил. Только продолжал смотреть на нее. Потом перевел взгляд на что-то за ее спиной. Повернувшись к окну, она обнаружила, что Джеймс в своих желтых резиновых перчатках приступил к обрезке кустов. Чудаковатый, он, несмотря на все свои причуды, был потрясающим садовником. Если дом продадут, а так, скорее всего, и будет, он останется без работы. Если только новые владельцы не наймут его.

Кашлянув, чтобы привлечь внимание Тернера, она встала.

— Можете продолжать, — сказала она грубоватым, даже оскорбительным тоном. — Пожалуйста, не трогайте ничего в комнате. Кроме стола, разумеется. Он в вашем распоряжении.

— Разумеется, — согласился он без всякого выражения.

— И… вы должны надевать перчатки, когда работаете со старыми документами. Кстати, в какое время вы будете работать? — Не дав ему возможности ответить, она взглянула на часы — это было легче, чем смотреть ему в глаза, — и объявила: — Сейчас два тридцать, как вам с девяти до шести?

Когда он не ответил, она посмотрела на него, и выражение его глаз заставило ее снова занервничать.

— Откуда такая недоброжелательность? — спросил он спокойно.

— Осторожность, — поправила она.

Он склонил голову, не отрывая глаз от нее.

— Каким он был?

— Кто?

— Мистер Хантер.

— Добрым. А вы? — спросила она надменно.

Его губы сжались.

— Недобрый. Я дам вам знать, когда буду уезжать.

Закончив разговор, она повернулась на каблуках и вышла. Она чувствовала себя опустошенной и одураченной.

Недобрый? Несомненно. А ты ведь обещала измениться, Абби. Ты обещала быть милой с людьми. Она знала, что бывала стервозной, когда нервничала. Но сейчас это не было стервозностью, подумала она. Она была злой. Потому что чувствовала угрозу.

Рассеянно засунув метелку для пыли в шкаф, она направилась в кухню. «Ты справишься с ним», — сказала ее мать. И она справится. Разумеется, она справится. Тогда почему ее сердце бьется так быстро? Почему она чувствует себя такой разбитой?