Юлия Климова: Счастье на тонких ножках

– Ты в порядке? – обернувшись ко мне, спросил Тим.

– Ага, – кивнула я, уловив в его глазах решимость накостылять Семену Германовичу по полной программе. – Не нужно, – мотнула я головой, – он выпил… лишнего…

– Попляшете вы у меня… – выдохнул дядя вторую бессмысленную угрозу и, прихрамывая, позорно удалился. Афишировать случившееся он бы точно не стал, иначе Эдита Павловна стерла бы его в порошок. Реакцию же Коры трудно было представить, я так и не поняла, какие между ними отношения… Но вряд ли бы ей понравилось подобное поведение мужа.

Запоздалое потрясение от пережитого накрыло меня с головой, я ослабла и задрожала. Тим подошел ближе, прижал меня к себе, погладил по голове и непринужденно сказал:

– Ты заметила, он похож на таракана?

– Заметила.

– А таракана очень легко раздавить.

Я улыбнулась и тихо попросила:

– А погладь меня еще по голове.

Тим обнял крепче и выполнил мою просьбу.

– Пожалуйста, сколько хочешь.

Наверное, я пользовалась моментом, теперь-то я знала, что нравлюсь ему… Но меня сто лет никто вот так не гладил. Я, во всяком случае, этого не помнила.

Я стала обстоятельной. Если необходим номер домашнего телефона семьи Акимовых или мобильный номер Виталия Петровича, то нужно зайти в комнату Эдиты Павловны, выдвинуть ящик стола и… ни в чем себе не отказывать. Все просто.

Бабушка уехала рано утром, чем облегчила мне задачу. Беспрепятственно выполнив задуманное, я пять минут потратила на репетицию, выпила кофе, съела омлет, встретила на первом этаже дядю (хмурого, демонстрирующего безразличие), пожелала ему удачного дня и получила в ответ злобный взгляд. Таракан.

Сначала я позвонила Павлу, но он вместе с Лизой и матерью направлялся к родственникам, и, увы, пришлось ограничиться лишь несколькими общими фразами. Я попыталась представить, какой стала Лиза, и не смогла – перед глазами стояла симпатичная высокомерная девчонка. Серые глаза, пухлые губы.

– Не хочу о ней думать, – мотнула я головой и наконец мужественно набрала номер Виталия Петровича.

Отец Павла, кашляя, извиняясь, сказал, что рад меня слышать и – да, готов поговорить, если в этом есть нужда. Голос был напряжен, но дружелюбен, и я понадеялась на удачу.

Многокомнатная квартира Акимовых встретила меня приторным ароматом духов Марии Александровны. Почувствовав себя неуютно, я поторопилась пройти в гостиную, устроилась на диване и положила руки на колени.

– Виталий Петрович, – начала я, потупив взор, – вы не могли бы немного рассказать о моей маме?

– Разве Эдита Павловна не сделала этого? – присаживаясь на стул, спросил он.

– Частично… но все скрывают от меня правду… А я не могу так жить.

– Что именно скрывают? – Виталий Петрович поднес платок к губам и сухо кашлянул три раза.

– Я точно не знаю. Про катастрофу… Бабушка не любила маму. Почему?

– С чего ты взяла?

– Она сама сказала, что между ними не было взаимопонимания.

Виталий Петрович грустно усмехнулся. Откинулся на спинку стула и постарел лет на десять. Он смотрел на меня, но, я уверена, видел другую – Наталью Ланье, мою мать.

– Я знаю историю твоего знакомства с моим сыном, – произнес он задумчиво. – Маша рассказала с опозданием на несколько лет. Это должно было случиться… Да, иногда нужно говорить правду, и я уже не молод, чтобы держать ее в себе… К тому же к Эдите Павловне я отношусь весьма сдержанно, никогда не поддерживал и не поддерживаю ее игры. – Виталий Петрович устало провел рукой по лицу и вновь закашлял. – Извини, чертова простуда, никак не проходит. А все же, почему ты пришла ко мне?

– Вы были дружны с мамой. Почти на каждой фотографии вы рядом.

Он вновь усмехнулся.

– Да, были дружны…

По лицу Виталия Петровича скользнула тень душевного страдания, и я вдруг поняла – он любил ее. По-настоящему. Возможно, друзья, знакомые догадывались, но он никогда никому не говорил об этом. И даже моей маме не говорил.

Меня бросило в жар, удивительно, но нечто подобное я ожидала услышать. Уже давно казалось, что правда лежит на ладони, но меня постоянно дергают, отвлекают и не получается сосредоточиться, разглядеть!

– А она любила папу?

– Сначала – да, а потом – нет. Вернее, она обманулась, приняла некоторые чувства к Дмитрию за любовь… Неважно… Это сложно… Тебе, практически еще девочке, не объяснишь. – Виталий Петрович кашлянул и убрал носовой платок в карман рубашки. – Жизнь с Эдитой Павловной не сахар, Дима тоже был человеком жестким, но, я думаю, таким образом он прятал свою слабость.