Сандра Мэй - Под созвездием любви

Аромат лимона и можжевельника. Хороший мужской одеколон? Гладкость ткани, прикасающейся к телу. Батист? Ощущение чистоты на коже и легкости во всем теле. Ее кто-то вымыл… Обладатель дорогого парфюма?! Мужчина?!

Дженнифер самой стало смешно — до того заполошно прозвучал этот внутренний вопль. Разумеется, после всего, что с ней случилось за последние часы, мужчина — это самое страшное.

Она даже хихикнула — и только теперь, в наступившей тишине, поняла, что до этого в комнате кто-то был и с кем-то разговаривал. Охваченная любопытством и легкой паникой, Дженнифер немедленно застонала и пробормотала несколько бессвязных слов, имитируя бред. Голоса возобновились. Три голоса. Женский — мягкий, журчащий; мужской — плавный, обстоятельный; еще один мужской — очень красивый баритон с легкой хрипотцой. Обладатель последнего голоса говорил явно с повелительными нотками.

— Вы полагаете, она выживет, миссис Соммерс?

— О, не сомневайтесь, милорд. Бедняжка вся в синяках, но переломов нет, я посмотрела. Горячая ванна пошла ей на пользу, ссадины я смазала своим бальзамом.

— Осмелюсь заметить, милорд, ее платье никуда не годится. Морская вода его совершенно загубила.

— Арбетнот, меня совершенно не волнует судьба верхней одежды этой молодой леди. Или мисс? Как вы думаете, она утопилась ДО свадьбы или ПОСЛЕ?

— Милорд, я вообще не думаю, что она утопилась…

— Я пошутил, Арбетнот. Просто пошутил. Вот что, миссис Соммерс. Вы позаботьтесь о ней, ладно? Только одно условие — пусть не попадается мне на глаза. Я нервничаю. Арбетнот, если нужно — заприте дверь в ее комнату.

— Слушаюсь, милорд. Разрешите узнать, а когда мы сообщим о бедняжке властям?

— Сообщим? И как мы, интересно, сообщим? Напишем записку, запечатаем в бутылку и бросим в бурные волны?

— Но ведь нельзя же…

— Я ее сюда не приглашал. Рации у нас нет, телефона тоже, вам это отлично известно. Через три месяца капитан Бедекер заберет ее отсюда. Все ясно?

— Да, милорд.

— Да, милорд.

— Я пойду к себе и буду играть на виолончели до двух. Я сильно потрясен. Мне нужно прийти в себя. Я буду стараться сохранять спокойствие.

Шорох, удаляющиеся шаги. Негромкий звук закрываемой двери. Поворот ключа в замке…

Последний звук заставил Дженнифер разом забыть про то, что глаза у нее не открываются, и она немедленно их вытаращила.

Все услышанное смахивало на бред. Или на текст пьесы, которую разыгрывают в любительском театре. На самом деле такого не бывает.

Дженнифер огляделась, стараясь не шевелить головой, которая, оказывается, здорово болела.

Комната была не слишком большой, но очень светлой и чистой. Стены выкрашены кремовой краской, с потолка свисает люстра-вентилятор. Огромное французское окно во всю стену, легкие полупрозрачные занавески. За окном, судя по всему, находилось нечто вроде балкона или галереи — Дженнифер разглядела резные перила.

Обстановка была простой и удобной. Прежде всего кровать: умеренно мягкий матрас, легкое одеяло, пуховые подушки — все ослепительно-белое, пахнущее лавандой и чистотой. Возле кровати небольшая тумбочка, на ней изящный подсвечник с витой свечой, коробок спичек.

Хрустальный графин с водой, бокал из тонкого стекла.

В углу возле французского окна еще одна дверь, по всей видимости в ванную, возле нее изящный туалетный столик с большим зеркалом, покрытый крахмальной кружевной салфеткой. На полу кремовый ковер с густым ворсом, на вид очень мягким. Два стула. Небольшой камин, сложенный из сероватого камня. На каминной полке маленькие фарфоровые статуэтки — опытный глаз антиквара подсказал Дженнифер, что это, пожалуй, английская работа прошлого века…

Обладатель дорогого парфюма и приятного баритона говорил на очень правильном английском языке. В Америке так не говорят. Журчащий голос женщины выдает ирландское происхождение. Второй мужчина тоже, несомненно, англичанин.

Куда она попала, ради всех святых?! Что это за место? Остров или материк, как вопрошал Робинзон Крузо? Кто эти люди?

То, как почтительно обращались мужчина и женщина к третьему собеседнику, знакомое только по книгам слово «милорд», все это наводило на мысли о доброй старой Англии, но откуда бы ей взяться в Саргассовом море, Англии-то? Нет, теоретически шторм мог занести ее куда угодно, но вряд ли так неимоверно далеко. Значит, она все еще в Штатах. Тогда откуда здесь милорд? И при чем здесь виолончель?

Вспомнив последние слова неизвестного англичанина, Дженнифер поежилась. Это уже смахивало если и не на шизофрению, то на фанатичное увлечение аутотренингом, а к таким людям Дженнифер Аргайл всегда относилась с подозрением. Америка — рай для психоаналитиков и их пациентов, но девушке вовсе не улыбалось оказаться под одной крышей с человеком, имеющим столь серьезные проблемы с собственным рассудком.