Сандра Мэй - Забудьте слово страсть

— Но не для молодоженов. И расстраивает меня совсем даже не это.

— А что? Скажи мне правду, девочка Шарлотта, а потом пойдем и поищем нашего с тобой племянника Джонни.

Шарлотта вдруг вздохнула и теснее прижалась к груди Филипа. А потом он услышал ее тихий голос:

— Ты спрашиваешь, чего я боюсь… Тебя. Себя. Того, что ты уедешь. Того, что все это — игра. Меня расстраивает то, что ты никогда не ворвешься ко мне в спальню среди ночи, и то, что мы с тобой, как и миллионы других супругов, будем спать в разных комнатах. Меня расстраивает то, что наш племянник Джонни никогда не будет жить с нами обоими одновременно… Я боюсь того, что я в тебя, кажется, влюбилась, Филип Марч. И еще того, что мне никогда не хватит смелости признать это — и измениться.

Шарлотта глубоко вздохнула, отстранилась от Филипа и пошла к дверям своей легкой, уверенной походкой.

Позади нее остался не человек — соляной столп, которого в другой жизни звали Филип Марч…

Джонни был вне себя от счастья и возбуждения. Андре теперь его лучший друг. У него теперь два лучших друга, и оба — Андре, потому что шофер Андре, с усами, обещал завтра же дать порулить. Мама Андре — не того, который шофер, а того, который мальчик, — дала им печенья с сушеным виноградом… узюмом, вот! Но самое главное — дядя Жиль, папа того Андре, который мальчик, обещал дать Джонни одного из щенков, какого Джонни сам выберет, только надо спросить тетю Шарлотту, сказал дядя Жиль!

— Тетя Шал… Шалро… Шарлотта! Пожалуйста! Я буду за ним смотреть, и кормить его буду, и расчесывать, только разреши!

Шарлотта рассмеялась и подхватила возбужденного малыша на руки.

— Ну конечно же можно, Жанно! Ой!

— Что?

— Мы же не спросили дядю Филипа!

— Еще чего! Фил всегда мне все разрешает. А вот ты строгая.

Филип, наблюдавший эту сцену в дверях, негромко произнес:

— Маленький Джон, можно с тобой поговорить, как мужчина с мужчиной?

Джонни немедленно вывернулся из рук Шарлотты и подбежал к дяде. Шарлотта в панике посмотрела на Филипа, но он был занят, казалось, только Джонни. Взял мальчика за руку и вывел из комнаты.

Несколько минут спустя Шарлотта нервно ломала пальцы у окна, глядя, как по песчаной дорожке медленно бредут в сад большой и маленький Марчи, Филип и Джонни. Шарлотта Артуа, дочь и внучка знатнейших аристократов Франции, душу, деньги и титул отдала бы не задумываясь, лишь бы узнать, о чем они говорят в эту минуту.

— Фил… Ты обиделся?

— Я? Вовсе не обижался. С чего ты взял?

— С того, что… я тетю Шарлотту спросил, а тебя нет.

— Правильно сделал. Она же хозяйка.

— Ну да. И потом, ты-то точно разрешишь, ты всегда мне все…

— Вот что, вождь. Ты уже большой. Большие должны отвечать за свои слова и поступки.

— Я плохое сделал?

— Нет. Ни в коем случае. Просто… щенок — он же живой, правильно? И маленький.

— Ну… да.

— Если ты его возьмешь — это навсегда. На всю вашу с ним жизнь. Уже нельзя будет поиграть и отдать обратно, сказать дяде Жилю, возьмите, он мне надоел.

— Я никогда не отдам Феликса! Я его Феликсом назову, как в мультике…

— Я про другое. Щенка мы в Америку отвезти не сможем. Здесь его дом, его мама, братья-сестры, здесь ему есть где гулять, а в нашей с тобой квартире его держать нельзя.

— Ой…

— Погоди, не ойкай. Я вот думаю… Ты же подружился с тетей Шарлоттой?

— Да! Она хорошая.

— И с бабушкой Клементиной?

— Ага. Она смешная.

— Может быть… ты захочешь остаться с ними? Здесь, во Франции?

Ну, вот я это и сказал, подумал Филип. И теперь уже от меня ничего не зависит, а зависит все только от маленького мальчика, который так похож на тебя, брат. И на твою жену. От того, что он скажет…

Джонни остановился и сильно дернул Филипа за руку. Филип в недоумении посмотрел на племянника. В ясных глазенках закипали злые слезы, алые губки дрожали.

— Что с тобой, Маленький Джон?!

— Ты же сам сказал! Если взять — это навсегда! Нельзя отдавать…

Филип как стоял, так и бухнулся на колени перед мальчиком, прямо на сырую дорожку. Обхватил за плечи, затряс, прижал к себе.

— Да ты что! Ты думаешь, я хочу тебя отдать? Да ни за что, и никому, и никогда! Я вообще без тебя погибну, понимаешь? Я думал просто — ведь это твой дом, дом твоей мамы, тебя здесь ждут и любят, тебе здесь тоже хорошо. Вдруг ты ХОЧЕШЬ остаться? Тогда бы я стиснул зубы и потерпел бы без тебя. Потом в гости бы приезжал. Мне было бы очень плохо — без тебя, но хорошо — потому что хорошо тебе. Джонни, не смей плакать, слышишь? Я никому тебя не отдам, парень!