Ирина Волчок: Лихо ветреное

— Выпей, — строгим врачебным голосом сказал Павел, придерживая затылок Зои ладонью, чтобы не вздумала отворачиваться. — Это противно, но помогает сразу.

Она, не открывая глаз, сделала судорожный глоток, попыталась отстраниться, но он заставил выпить все. Она допила, продышалась, открыла глаза и сипло спросила:

— Ты почему сюда вошел? Как тебе не стыдно!

— Сейчас полотенце сухое принесу, — буднично сказал Павел, собирая с пола и бросая в корзину для белья ее сценический наряд. Или уж сразу в помойное ведро выбросить? Ладно, это она потом сама решит. — Зой, тебе придется что-нибудь мое надеть. Футболку и спортивные штаны, согласна?

— Бр-р-р-р…

Он осторожно оглянулся — Зоя сильно наклонилась, согнув узкую спинку с бусинами позвонков, опустив лицо в воду, и с силой выдыхала длинную струю воздуха, так, что вокруг нее кипели и лопались пузыри, наполняя всю ванную запахом корвалола. Вот и ладно, теперь все будет хорошо. Он вернулся в комнату и выключил телевизор — ну его, пусть постоит незаметненько, а то еще и правда убьет сгоряча хорошую вещь. Во всяком случае, сегодня — едва ли не впервые в жизни — Павел испытывал к этим придуркам что-то вроде благодарности. Если бы не эти придурки с их придурковатой брехней, Зоя к нему не приехала бы. На случайной машине. В такую бурю. По морозу босиком…

Через десять минут Зоя, почти совсем уже спокойная, но несколько опухшая, осипшая и заторможенная, сидела в его футболке и тренировочных штанах на клетчатом надувном диване, лупая сонными глазами и время от времени хлюпая носом, сбивчиво рассказывала ему, как она ненавидит этих телевизионщиков, жалела, что отдала дядьке пятьсот рублей, которые отобрала у Макарова, и с тревогой посматривала на балконную дверь, за которой все еще шумела настоящая буря. Язык у нее заплетался, и Павел вынул из нового шкафа новую подушку, бросил ее на диван и мягко толкнул Зою в плечо — пусть полежит пока, а он сейчас чего-нибудь поесть приготовит и чай свежий заварит. Когда через несколько минут он выглянул из кухни, чтобы посмотреть, как там и что, она уже спала, угодив головой мимо подушки, свернувшись калачиком и свесив одну руку с края дивана. Павел взял телефон, закрылся в кухне и позвонил Макарову.

— Ну что ты долго так? — сразу закричал Макаров. — Ну что случилось-то?

— Все в порядке, — сказал Павел. — Она по телевизору меня увидела, всего в крови, да еще эти придурки сказали, что один из спасателей ранен. Ну и испугалась. Она ко мне поехала, потому что думала, что это я ранен. Представляешь?

— Чего же тут не представлять, — хмуро отозвался Макаров. — Она родных уже теряла. С ума сойти можно. Как она сейчас? Может, заехать за ней? Мы с Катькой заедем…

— Не надо, Володь, она сейчас… э-э-э… нетраспортабельная. В общем, я ее снотворным опоил, она и уснула. А то плакала сильно и боялась. Я думаю, часов десять проспит, кажется, перестарался я со снотворным.

— Ладно, пусть спит, — согласился Макаров. — Катька говорит, ее одежду из «Фортуны» захватила. Привезти завтра? А то завтра к Серым ехать, суббота же. Или уж прямо свадебное платье привозить? Елена Васильевна его еще две недели назад Зое сшила.

— Классная старуха, — с уважением сказал Павел. — Надо ей колечко подарить… А что, можно сразу и свадебное. После снотворного она еще какое-то время смирная будет, так что можно как раз за шкирку — и в ЗАГС.

— Смотри, — озабоченно предупредил Макаров. — Потом-то все равно проснется…

Павел передал привет Катьке, попросил предупредить ребят, которые отслеживали номер машины, подвозившей Зою, чтобы никаких репрессий к хорошему дядьке не применяли, дядька поощрения заслуживает, попрощался — и пошел ждать, когда Зоя проснется. Ждал он рядом с ней на надувном клетчатом диване — точно таком же, какой стоит у Серых в саду возле фигурной лужи. Очень хороший диван, на нем всегда так спится… Сейчас ему не спалось, сейчас он лежал и таращился в потолок, и слушал тихое сопение и редкие всхлипы Зои, и шум бури за окном, и ждал, когда Зоя проснется. И ждать-то осталось всего ничего, каких-нибудь восемь-девять часов. Может быть, даже меньше, что ей стакан корвалола, она же здоровая, как лошадь. А потом за шкирку — и в ЗАГС. Только пусть она сначала скажет… что-нибудь.

Шум бури за окном как-то вдруг стих — ну и правильно, сколько можно, весь вечер безобразничала, — и Павел стал осторожно подниматься, собираясь открыть окно. Он поднимался очень осторожно, чтобы не потревожить Зою, но она, наверное, все равно что-то почувствовала сквозь сон, зашевелилась, задышала часто, что-то забормотала тревожно, повернулась и обеими руками вцепилась в его локоть.