Ирина Волчок: Лихо ветреное

Дождь рухнул на нее холодной тяжестью, и ветер чуть не сбил с ног — черт, на ней же эти идиотские туфли, каблуки по двадцать сантиметров, черт, черт, черт, и Серые за ней не заедут, и броневичка инкассаторов сегодня нет, и никакого времени нет, чтобы возвращаться и просить у Семеныча машину. И не даст Семеныч машину, она же сейчас танцевать должна, какая там машина, ни за что не даст… Какая-то консервная банка разворачивалась у ворот, тяжело расталкивая колесами глубокую, рябую от дождя и ветра лужу.

— Такси! — закричала Зоя, срывая голос и бросаясь к этой консервной банке чуть не по колено в воде.

— Я не такси, — сердито сказал мужик за рулем. — Куда вы, девушка? Вы же мне тут все промочите!

— Не важно… — Зоя торопливо нырнула в сухое тепло машины, сунула в руку мужика пятисотенную, которую отобрала у Макарова, и захлопнула дверцу. — Большая Садовая, один… Пожалуйста, побыстрее, пожалуйста, пожалуйста…

Павел побродил по квартире, придумывая, что бы такое еще нужно срочно сделать, но ничего не придумывалось — все, кроме балконов, было уже сделано. Но с балконами в такой дождь тоже ничего не сделаешь. Постирать, что ли? Пока горячая вода есть. Надо заняться делом. Любым делом. А то опять будешь метаться из угла в угол — и думать, думать, думать… Хотя думать об этом он себе еще на макаровской свадьбе запретил раз и навсегда. Потому что именно тогда понял, до какой степени он незавидный жених. То есть нет, конечно, и раньше понимал. Просто почему-то вообразил, что может оказаться ей нужным. Что сможет хоть немножко освободить ей руки. Что если впряжется в тот воз, который она тянет, — то она сможет немножко отдышаться, оглянуться и вспомнить, что ей еще только двадцать три…

Оказывается, она все время помнила, что ей двадцать три. Уже двадцать три! Почти двадцать четыре. И остается совсем мало времени, чтобы обеспечить будущее детей. Образование, квартиры, безбедное существование и возможность заниматься только любимым делом. Чтобы не надо было плясать в кабаках и бегать по ученикам.

— Откуда ты знаешь, чем они захотят заниматься? — сердилась Тамара. — Может, они захотят как раз в кабаках плясать и по ученикам бегать?

— Пусть, — упрямо говорила Зоя. — Если захотят — пусть… Но чтобы не из-за денег.

— Да все работают из-за денег, — пыталась объяснить Тамара. — И они будут… Сами работать, сами зарабатывать!

— Пусть зарабатывают, — еще упрямей отвечала Зоя. — Только нормальной работой, а не чем попало. А базу я им обеспечу.

— На всю жизнь не обеспечишь, — возражала Тамара. — А потом — чего ты все сама да сама? А нас у тебя разве нет? Мы разве тебе чужие? И детям? И Федору?

Зоя долго молчала, вздыхала, щелкала языком, наконец заговорила:

— Том, вы с Серым нам свои. Очень. И если что — тогда вам придется. Вы все сделаете, я знаю. Я не боюсь. Но пока я есть — я сама должна.

— Гос-с-споди, — тоскливо сказала Тамара.

Павел этот разговор услышал случайно. Только потому, что весь день следил за Зоей, как центр управления за космической станцией. Даже не нарочно, просто все время получалось так, что он оказывался где-то неподалеку. И в этот раз оказался, вот и услышал. Лучше бы не слышал, особенно конец.

— Катька-то какая счастливая, — помолчав, теплым голосом сказала Тамара. — И Макаров прямо глаз с нее не сводит.

— Еще бы, — весело откликнулась Зоя. — Такая жена ему досталась! Конечно, не сводит… И Катька счастливая, конечно. Теперь она и маму вылечит, и шрам уберет, и в консерваторию поедет, если захочет. У Макарова деньги есть, он сам говорил.

— Дурочка ты, — жалостливо сказала Тамара. — Она же его любит.

— Конечно, любит, — согласилась Зоя. — И правильно делает, его есть за что любить.

— Тьфу на тебя! Я же думала — ты серьезно про деньги, — засмеялась Тамара.

— Про деньги я всегда серьезно, — сказала Зоя и тоже засмеялась.

Павел потихоньку выбрался из кустов за скамейкой, на которой они сидели, незаметно отступил, повернулся и пошел к столам, почти жалея, что нельзя напиться. То есть напиться-то можно было бы, только что от этого изменится? К лучшему — ничего. Особенно если помнить о его недавней контузии. А о ней он помнил. Как профессионал. И еще как профессионал помнил о том, что сегодня у него ночная смена. А завтра днем — у Серого на базе. Две работы… Зачем? Две работы, три работы, пять работ — это совсем не те деньги, про которые можно говорить серьезно.

И тут его перехватила Елена Васильевна. Ко всему прочему.