Роберта Ли - Притворство

– Давай, давай, - издевалась она, - оглядывайся назад. Это все, что тебе осталось.., потому что у тебя нет будущего!

Он резко отступил назад, лицо его стало пепельно-серым, и она испугалась:

– Прости меня, Пол. У меня нет права так говорить.

Он не ответил, и в страхе, что он повернется и уйдет, она подбежала к двери и загородила ее собой.

– Что ты собираешься делать? Я не могу дать тебе уйти так.

– Обо мне не беспокойся, - тихо и горько произнес он. - Отойди от двери.

– А что будет с твоей пьесой?

– Мне все равно. - Он не мигая смотрел на нее. - Возможно, ты права, когда говоришь, что я кончился.

– Нет, - выдохнула она, - Не принимай это близко к сердцу. Тебе еще многое надо сказать людям. И в тебе это есть!

– Преподнести им еще один провал?

– Не правда. У тебя были неудачи, потому что ты был несчастлив, а когда ты снова найдешь счастье, я уверена, с ним придет успех.

Ничего не ответив ей, он протянул руку и мягко отодвинул ее от двери. Дверь открылась, потом закрылась за ним, и Энн в отчаянии опустилась на стул. Она снова проиграла. Она жестоко ударила Пола, считая это единственным способом привести его в чувство, заставить понять, что жизнь не кончилась, несмотря ни на что. Она закрыла лицо руками, чтобы скрыть слезы, и не подняла головы, когда услышала, что дверь снова открывается.

– Мэри-Джейн.

Невольно она оглянулась и растерянно прошептала:

– Пол, ты вернулся.., ты назвал меня…

– Я назвал тебя Мэри-Джейн.., потому что ты и есть Мэри-Джейн. Поэтому тебе ее и играть.

– Ты приедешь посмотреть на меня?

– Я не тот мужчина, который тебе нужен, - тихо проговорил он. - Пусть смотрит на тебя Десмонд. Ты будешь счастлива с ним.

– Пол, я этого не вынесу.

– Ты должна, - тихо ответил он. - Это входит в твое повзросление.

Дверь снова закрылась, и на этот раз Энн знала, что больше он никогда ее не откроет. Входит в ее повзросление… Зачем взрослеть? Чтобы жить пустой жизнью, в которой не будет его, его голоса, его каприза, его страсти? Прерывисто дыша, она сжала руки и стала молиться, чтобы Бог дал ей силы вынести это.

Хотя Энн была уверена, что никогда не настанет день, когда она не вспомнила бы о Поле, но вскоре выяснилось, что это совсем не так. Снова пошли репетиции пьесы, и она была настолько занята, что ни на какие другие мысли, кроме работы, времени уже не оставалось.

Эдмунд не мог сдержать своего волнения с первого прогона пьесы.

Как же ты подходишь к этой роли! Насколько же все стало правильным, - обратился он к Энн в конце репетиции. - Это очевидное, единственное верное решение: ты должна протянуть руку к Фрэнку. Каким же я был дураком, что не понял этого раньше. - С головы немедленно слетел берет, а пухлые ручки взметнулись к небу. - Если бы только Пол был здесь и видел все это!

– Он об этом прочтет, - небрежно заметила Энн, разглядывая кольцо на своей руке, знак ее помолвки.

– Возможно, на это обратит его внимание Сирина. - Эдмунд снова надел берет. - Ее тоже нет в городе. Возможно, они где-нибудь вместе.

Энн подняла голову.

– Я возвращаюсь домой, Эдмунд. Если у вас с отцом будут какие-нибудь соображения по моей роли, он сможет рассказать мне о них утром.

– Прекрасная мысль. Работы осталось немного.

Энн медленно пересекла сцену, спустилась по боковой лесенке и пошла к выходу. Еще одна репетиция закончилась. Приближался день премьеры, и наверняка где-то за тысячу километров отсюда Пол думал о них. Она толчком открыла дверь и вышла наружу. От стены отделилась тень, и сердце ее лихорадочно застучало, заметив Десмонда. Она успокоилась.

Он был недоволен.

– Еще пять минут - и я бы решил, что ты пропала навеки.

– Прости. - Она принужденно улыбнулась. - Но мы дважды прошли финальную сцену.

– Последнюю неделю я тебя почти не видел, - ворчал он, хватая ее под руку. - Еще три дня, - и мы узнаем, будем ли мы зимой без работы.

– Ты бы мог постараться говорить о премьере с большим энтузиазмом, - резко заметила она. - Ты ведь тоже в ней занят.

– По моему теперешнему настроению, мне все равно, провалимся мы или прославимся.

– Десмонд! Как ты можешь так говорить! Он пожал плечами.

– Что ж.., тупой? Я ненавижу и презираю Моллинсона. Почему меня должно волновать, что будет с его пьесой?

– Десмонд! Ты устал. - Она отодвинулась от него и пошла по тротуару. Последнее время всякий их разговор заканчивался ссорой, потому что, как она ни старалась, Пол как приведение стоял между ними и мешал сближению.