Роберта Ли: Притворство

Весь понедельник Энн старалась чем-то занять себя. Как она объяснила Десмонду, на этой неделе она не была занята в "Кипарис-театре" и по совету Арнольда Бектора несколько дней посвятила отдыху. Но отдых не принес покоя ее душе. Она мысленным взором видела своего отца в Брайтоне и почти чувствовала напряжение, нараставшее по мере того, как близилось время спектакля. Весь вечер она не могла сосредоточиться. Энн ходила из комнаты в комнату, ставила пластинку за пластинкой, но не слышала их; включала радио, чтобы тут же его выключить, и, наконец, уселась за ужин, но так и оставила его в неприкосновенности.

Поздно вечером, почти ночью она позвонила в "Куинз-отель" и поговорила с Десмондом. Даже на расстоянии она почувствовала его уныние и, еще не спросив, как приняли пьесу, знала, что он ответит.

– Убийственно! Коррида! - Его голос в телефоне звучал очень мрачно. - Слава Богу, что мы открылись здесь, а не в Лондоне. Сирина забыла все, чему ее учил Эдмунд.

Нервный пот прошиб Энн.

– Что теперь будет?

Понятия не имею. Утром огласят протокол вскрытия. Твой отец был великолепен. У него отзывы будут хорошие.

Она немного приободрилась. Как я рада этому!

– Но это не спасло премьеры, - продолжал Десмонд. - В столице пьеса не продержится и недели.

– Бедный папочка, - вздохнула Энн, а непроизнесенными осталось: "Бедный Пол. Бедный слепой упрямец Пол".

Она положила трубку и начала раздеваться. Все ее опасения сбылись, но радости от сознания своей правоты она не испытывала. Успех - поражение, две крайности движения маятника. Кто-то теряет, кто-то находит. Пол проиграл, она выиграла. Но могла ли она отделить Пола от себя? Его боль она чувствовала, как свою, а может быть, и более остро.

Каждый вечер Десмонд звонил Энн, но ничего хорошего рассказать не мог. Эдмунд был бессилен спасти пьесу от провала, а в четверг публика выразила свое неодобрение насмешливыми криками и шиканием. Она предположила, что только профессиональная ответственность и жесткий контракт заставили их поработать неделю. Когда родители и Десмонд вернулись поздно ночью в субботу домой, подтвердилось, что она была права.

Лори тяжело вошел в комнату и бросился на диван.

– Двадцать пять лет в театре… Это будет мой второй провал!

Энн поспешила к серванту и налила им два бокала.

– Мне не надо, - сказала мать. - Я с премьеры сижу на кофе.

– А мне, пожалуйста, просто виски. - Десмонд подошел и обнял ее за талию. - Хорошо было уехать.., хотя бы ради удовольствия вернуться! - С бокалом в руке он опустился на кресло. - Кажется, через две недели мы окажемся безработными.

– Почему через две недели?

– Через две недели премьера в "Маррис-театре".

Она обернулась.

– Ты хочешь сказать, что Пол настаивает на продолжении?

– Еще как! - Десмонд поглядел на Лори. - А вы, сэр, сколько времени дадите этой пьесе?

– Одно представление, - лицо Лори было усталым и напряженным. - Поедем в понедельник со мной на репетицию, Энн, и сама увидишь. Может быть, что-нибудь посоветуешь.

– Нет! - Она села рядом с Десмондом. - Я сыта по горло и советов больше никому не даю.

– Но кто-то должен что-нибудь сделать. - Лори шлепнул себя ладонью по колену. - Проклятье, мы должны заставить Пола посмотреть правде в глаза.

– Не заводи себя, - предостерегла его Анжела. - Толку от этого не будет, а ты только расстроишься и заболеешь.

– Давление повысится, - пробормотал он. - Вот и все, чего я добьюсь, гипертонического криза!

Продолжая сердито бормотать, он позволил увести себя из комнаты в спальню. Как только дверь за родителями закрылась, Энн вскочила с места.

– Если ищешь сигареты, - сказал Десмонд, - возьми мои.

Он протянул ей портсигар, но она покачала головой.

– У меня есть.

Она нервно достала сигарету из ящичка на столе и наклонилась закурить ее от стоявшей на столике у дивана зажигалки. Когда она потянулась к ней, Десмонд накрыл ее рукой своей и безжалостно притянул к себе, не отпуская, пока их тела не соприкоснулись.

– Перестань ходить вокруг, как кошка по горячим кирпичам, - мягко, но требовательно проговорил он. - Я тебя не укушу.

Поняв, что спорить бесполезно, она поникла в его руках, а он прижался к ней еще теснее. Голос его от страсти дрогнул и стал низким.

– Боже, как я скучал по тебе! А ты скучала?

Разумеется, скучала, - вяло и бездумно произнесла Энн.

– "Разумеется, скучала", - передразнил он. - Ты что, не можешь вложить в эти слова больше чувства?

Она извернулась в его руках и оттолкнула его.