Джулия Джеймс: В плену страстей

Он стоит слишком близко, а у нее нет сил отодвинуться.

– Ты знаешь, кем ты была для меня, Алекса? Знаешь? – Он говорил быстро, словно боялся не успеть. – Кажется, ты всего не понимала. Я-то думал, что понимала. – Он поморщился и снова заговорил. Зеленые глаза горели. – Оглянись и посмотри. – Он жестом обвел кабинет: компьютеры и факсы по одной стороне, широкий стол красного дерева у него за спиной, богатое убранство комнаты, огромная замковая территория за окнами. – Что ты видишь? Ты видишь роскошь, да? Луарский замок, где полно ценных вещей и произведений искусства в таком количестве, что можно заполнить ими целый музей. А это всего лишь один из многих замков, которыми владеют де Рошмоны! У нас десятки других особняков, разбросанных по разным странам! Ты знаешь, что позволяет всем Рошмонам и Лоренцам жить в роскоши? Деньги. Деньги, которые моя семья делала на протяжении двух столетий. Две сотни лет накопления, оборота капитала, сделок, займов и других банковских операций. Мы – олицетворение выживания. Мы пережили все! Потому что мы стоим на страже того, что имеем, и не важно, какой вызов нам бросает история, все эти войны, революции, конфискации, опала и конкуренция. Нам все равно! – У него вырвался хриплый вздох. – Но за все это следует заплатить цену. О, цена ничтожна по сравнению с той ценой, которую массы людей вынуждены платить за выживание, но тем не менее это цена. – Он посмотрел Алексе прямо в глаза. – Я плачу своим временем. Время – это моя роскошь. – Он обвел взглядом кабинет, больше похожий на дворцовые покои. – Да, смейся, если хочешь, но это правда. Моя величайшая драгоценность – это время. И еще кое-что. – Он перевел дух. – Алекса, ты знаешь, сколько всего людей вокруг меня? В моей семье? – У него вырвался резкий смешок. – Слишком много. Слишком. И все они чего-то хотят от меня. Больше всего они хотят моего времени. Делового и личного. Родственники – моя погибель. И всем им нужно мое время. Всем.

В его лице промелькнуло что-то непонятное Алексе. Что-то такое, от чего ей стало трудно дышать.

– Вот почему мои часы с тобой – краткие, ускользающие – были так ценны. Ты была моим прибежищем, передышкой, отдохновением. Когда я приезжал к тебе или ты ко мне, я мог забыть о семье и просто быть с тобой. Только с тобой, Алекса. Никаких просьб ко мне – только мы вдвоем, вместе, скрытые от всего мира. У меня тогда было все, чего я хотел, – это ты со мной. Я думал… – голос у него на секунду замер, – я думал, что ты тоже этого хотела. Просто быть со мной. Все выглядело так хорошо… так легко. Никаких усилий, никаких трудностей. Все так естественно, словно было предопределено. Ты… такого человека в моей жизни не было. Женщина, которая не собиралась меня заловить. Ты обращала на меня ровно столько внимания, сколько необходимо для написания моего портрета. Эта женщина даже не замечала… – его голос прозвучал сухо, – что я ее хотел. – Он замолчал. – Алекса, я хотел тебя. Просто хотел тебя, и все. И в постели, и не в постели. Чего еще может желать мужчина? Вне постели ты была… Была тишиной, покоем, уютом. И я подумал…

Голос у него замер. Алекса тоже молчала. Горло сдавило, но теперь не от боли, а от чего-то еще, о чем она не осмелилась думать.

– Я полагал, что с тобой происходит то же самое. Что ты понимаешь: то, что ты мне даешь, бесценно. Я надеялся, очень надеялся, что давал тебе в ответ не менее ценный дар. Я надеялся, что ты поняла… – Голос Гая прозвучал резко, но эта резкость была направлена не против нее, а против его самого, – поняла, почему я должен оборвать наши отношения. – Он посмотрел на нее. – Алекса, я сделал это не очень-то тонко. Я знаю это, и мне жаль, что так получилось. То утро, когда я вычеркнул тебя из своей жизни, грубо и безжалостно… Я заставил себя так поступить, сказать эти слова! Я боролся с собой!

Она обхватила себя руками. Неужели таким образом можно остановить кровь в ране, в очень глубокой ране, которую он заново открыл? Алекса опустила глаза и стала смотреть на золотисто-голубой рисунок дорогого ковра. Зачем ей все это слушать? Невыносимая мука слушать, как он обо всем этом говорит. Но разве ей не важно знать, кем она была для него? И кем никогда уже не будет.

Алекса подняла голову, посмотрела на него и тихо сказала:

– Тебе надо было оставить все как есть, когда мы расстались.

– Я пытался, но у меня ничего не получилось. Я снова тебя увидел. Увидел с другим мужчиной. И тогда я понял, что не смогу допустить, чтобы ты была с кем-то еще. Понял, что не смогу отпустить тебя от себя. – Он не сводил с нее глаз. – Не смогу.