Элизабет Лоуэлл: Дерзкий любовник

Сама того не сознавая, Риба глубоко вздохнула. Ледяной ком, осевший в желудке в ту ночь, когда скончался Джереми, начал таять. Стоять здесь, понимать, что вечность сгустилась в черном камне, слышать звуки этого глубокого мягкого голоса означало хоть ненадолго проститься с одиночеством.

– Мысль о полном вымирании не тревожит вас? – осведомился он, не сводя с нее ставших неожиданно прозрачными глаз.

– Это не вымирание, а всего лишь очередная перемена, – медленно выговорила Риба. – Птицы были когда-то динозаврами.

Его смех оказался таким же удивительным, как огонь, вспыхивающий в черном опале.

– Следовало бы ожидать, что встречу здесь еще одного геолога.

Риба покачала головой, так что солнечный свет заиграл переливами в густых золотистых волосах.

– Всего лишь любитель естественной истории, – пояснила она, вспомнив, как ее муж-профессор смеялся над увлечением «холодными науками», в то время как он открывал жене мир романских языков, а вернее говоря, просто вдалбливал их насильно и неумолимо. К тому времени как был оформлен развод, Риба читала и понимала по-испански, португальски, итальянски и прекрасно владела французским.

Но она не пользовалась ни одним этим языком и не получала удовольствия от бесполезных знаний до встречи с Джереми. Он упорно отказывался выучить язык своего отца-англичанина, человека, соблазнившего и покинувшего его мать. Риба впервые увидела Джереми на станции техобслуживания, когда тот, размахивая руками, безуспешно пытался на пальцах объяснить механику, что случилось с машиной.

Риба вызвалась перевести взволнованную речь незнакомца и впервые ощутила трепет человека, понявшего, что может проникать сквозь языковые барьеры, объясняться с людьми разных национальностей.

И когда Джереми ответил ей на прекрасном французском с безупречным парижским выговором, Риба инстинктивно осознала красоту языка как средства общения, а не бесконечного ряда скучных академических упражнений.

– И лингвист, – сказал незнакомец.

– Что? – переспросила Риба, почему-то испуганная совпадением ее собственных мыслей с его словами.

– Любительница естественной истории и лингвист, n'est-ce pas <���Не так ли? (франц.)>? Правда, мое произношение не так безупречно, как ваше, но большинство французов, с которыми мне приходилось разговаривать, тоже не кончали Сорбонну. – И, заметив ее удивление, улыбнулся.

Риба, рассеянно накручивая на палец светлую прядку волос, изучала незнакомца, неожиданно задавшись вопросом, кто он и откуда, и поэтому заметила, как взгляд зеленых глаз скользнул по ее кольцу.

– Это он подарил вам бриллиант, правда?

– Он? – переспросила она, пораженная тем, как точно незнакомец определил камень, золотисто-оранжево-коричневый оттенок которого был настолько необычен, что очень немногие люди знали о существовании алмазов подобного цвета.

– Кто?

– Мужчина, в чью постель так не терпится забраться красавчику.

Рука Рибы упала, а сама она отступила, рассерженная и почему-то задетая неосторожными словами.

– У нас с Джереми были вовсе не такие отношения!

Незнакомец мгновенно заметил произошедшую в ней перемену и, немного помедлив, кивнул:

– Но ведь он подарил вам кольцо!

– Почему вы так уверены в этом? – сухо осведомилась она, не спуская с него глаз.

– Коричневые алмазы либо слишком темные, либо слишком светлые, и не очень красивы. Этот же крайне редкий, поистине прекрасен и точно соответствует оттенку ваших глаз и так же блестит. Только человек… очень… близкий, мог подарить вам подобный камень. Должно быть, он очень долго искал такой.

Горло Рибы снова сжалось при воспоминании о словах Джереми, когда он дарил ей кольцо.

– Семь лет, – прошептала она. – Он разыскивал камень семь лет.

Рука незнакомца взметнулась так быстро, что у Рибы не хватило времени отстраниться. Удивительно нежные пальцы отвели с лица взлохмаченные обжигающим ветром локоны медово-золотистых волос.

– И этот бриллиант стоил каждой минуты поисков, – прошептал он, переводя взгляд с кольца на ян-тарно-карие прозрачные глубины ее глаз.

– Именно так и сказал Джереми.

Голос Рибы оборвался, когда нежданные слезы заиграли на ресницах. Риба заморгала и отвернулась, не в силах вынести проницательного взора незнакомца. Странно, что ни одна слезинка не покатилась по щеке…

Риба посмотрела на часы:

– Через четверть часа я должна быть у дюн.

Длинный палец приподнял ее подбородок: