Инга Берристер - Любовь одна

Женщина, которая со слезами на глазах собрала с пола осколки разбившейся глиняной игрушки и аккуратно разложила их на столе, вместо того чтобы просто выкинуть в помойку… эта женщина вряд ли может быть равнодушной к тому человеку, который подарил ей эту игрушку. Так ведь?

Уходи, пока еще можешь уйти, сказал он себе. Наверху послышался какой-то шум. Дункану не хотелось, чтобы Дороти застала его сейчас. Он тихо вышел, но перед этим взял со стола один из самых больших осколков разбитого поросенка и забрал с собой.

Когда Дороти спустилась в кухню, у нее сразу возникло ощущение, что, пока она была наверху, кто-то побывал в доме. Она не могла понять, почему ей так показалось. Но странное чувство не проходило.

Пожав плечами, Дороти уселась за стол и уставилась на собранные осколки. Ей было грустно и горько. Она уже поняла, что день безнадежно испорчен. Даже то удовольствие, которое она, может быть, получит от книги Иден, уже не сможет поднять ей настроение и прогнать отчаяние.

Часов в пять вечера, устав от самой себя и от своих невеселых мыслей — которые, казалось, окутали весь дом, словно какие-то флюиды непреходящего несчастья, — Дороти позвонила матери и сказала, что собирается приехать к родителям в гости и провести у них пару дней. Потом Дороти позвонила Тресси и предупредила: она не появится в офисе до середины недели. Та ответила, что все нормально, что подруге и компаньонке давно пора было взяться за ум, отложить все дела и позаботиться наконец о своем здоровье.

Уже через час Дороти выехала из дому. Проезжая мимо закрытых ворот «поместья» Эшби-Кроссов, она заставила себя не смотреть в ту сторону, хотя и знала, что все равно не увидит, стоит ли перед домом машина Дункана. Высокие деревья закрывали обзор, и с дороги нельзя было разглядеть, что происходит во дворе.

Она всего лишь проехала мимо этого дома, но этого было достаточно… Ее сердце забилось чаще. Почему? Что за дурацкий вопрос! Потому что теперь здесь опять живет Дункан.

Дороти уже давно поняла: если Дункан действительно решит остаться тут навсегда, тогда придется уехать ей. Ради собственного спокойствия.

Но она еще не решила, как скажет об этом Тресси. Надо было придумать какое-то действительно убедительное объяснение своего отказа от того, чего она несколько лет добивалась с таким упорством и чего добилась в конце концов.

В пути Дороти невесело размышляла о том, хватит ли ей смелости и силы воли известить друзей и знакомых о своем предполагаемом отъезде. Конечно, можно придумать какую-нибудь ерунду, что, мол, надоело сидеть на месте, что пришло время перемен… Но каких, спрашивается, перемен?

Задумавшись, Дороти едва не съехала в кювет. Она раздраженно тряхнула головой и мысленно отругала себя за то, что совсем не следит за дорогой. Не хватало еще в аварию попасть!

Дороти добралась до родителей как раз к ужину. А после ужина ее едва ли не в директивном порядке отправили спать. Миссис Пресли даже зашла с ней вместе в спальню и выдала ей дежурный «спальный набор»: грелку с горячей водой, плюшевого мишку — того самого, с которым Дороти не расставалась в детстве, — и большую кружку с горячим лимонным напитком.

— Постарайся заснуть, дорогая, — сказала мама. — Ты что-то совсем исхудала, да и выглядишь очень уставшей. Что тебя беспокоит? Как у тебя с работой?

— С работой все замечательно, — Дороти улыбнулась. — Мам, кажется, я уже совсем засыпаю.

На самом деле ей совсем не хотелось спать. Но она ухватилась за этот предлог, чтобы не продолжать разговор. Если мама начнет расспрашивать, что ее беспокоит, Дороти придется врать. Но и правду она сказать не могла. Даже маме.

Миссис Пресли поняла намек и вышла, на секунду задержавшись у дверей, чтобы выключить свет. Что-то случилось, она это знала. Но знала и то, что дочь расспрашивать бесполезно — все равно ничего не добьешься. Со взрослыми детьми всегда так. Ты их любишь, заботишься о них точно так же, как когда они были маленькими. Но дети повзрослели, и теперь их боли и обиды уже не прогонишь, просто приласкав и поцеловав в макушку.

Дороти явно что-то гнетет. Дочь предпочитает держать это при себе и справляться с проблемой в одиночку. Но материнское сердце подсказывало: это что-то серьезное. Очень серьезное. Иначе Дороти не приехала бы к ним вот так, ни с того ни с сего. Дочь всегда отличалась независимостью и упрямством. Даже когда была под-ростком и так мучительно переживала свою влюбленность в Данка Эшби-Кросса.