Эстер Росмэн: Без покаяния. Книга первая

Энтони улыбнулся.

— Разве не лучше будет посмотреть на дедушку, детка? Тем более, что этот толстый китайский Смокки наверняка все еще спит.

Мэджин Тьернан вот уже несколько часов лежала в постели. Артур Кэднесс звонил каждые полчаса, но она отказывалась с ним говорить и вешала трубку. Ее голос с каждой новой порцией скотча становился все глуше, а слова — все неразборчивее.

К семи часам она едва ли способна была самостоятельно добраться до ванной. Там у нее хранилось немного аспирина и еще множество всякой дряни. Но здесь, в ящике ночного столика, если покопаться, можно найти снотворное. Со второй попытки рука нащупала нужную коробочку. Она попыталась пересчитать таблетки, но никак не могла сосредоточиться. Впрочем, их было вполне достаточно, чтобы усыпить в день выборов пару-тройку этих собачьих избирателей.

Мэджин откинулась на подушки. Прежде чем со всем покончить, она решила попробовать в последний раз дозвониться до Харрисона. Набрала его номер, номер его домашнего телефона, который знала, как молитву. Но набирая его, она несколько раз ошиблась. Комната начинала потихоньку раскручиваться у нее перед глазами, и ей пришлось полежать зажмурившись. Потом она старательно, по одной цифре, не торопясь набрала его номер и замерла в ожидании.

— Господи, Боже мой, помоги мне, — всхлипывая, шептала она. — Пожалуйста, прошу тебя, помоги…

Эвелин обжаривала на кухне телятину, когда зазвонил телефон. Сняв сковороду с огня, она вытерла руки и вышла в переднюю, где стоял телефон. Наверное, кто-то из помощников Харрисона. Первый раз за две недели выдался день, когда он пришел домой пораньше, но разве они хоть на час оставят его в покое?

Она взяла трубку и сказала «хэлло», но никто не ответил.

— Хэлло? — снова сказала она.

В трубке раздался слабый, неверный голос:

— Пожалуйста, попросите Харрисона.

Голос был незнаком Эвелин. Сумасшедшие и просители не могли звонить, поскольку этого номера не знали. Сюда, домой, могли звонить только знакомые люди, и Эвелин это насторожило.

— Могу я узнать, кто его спрашивает?

— Мэджин.

— Мэджин… — повторила Эвелин, безуспешно пытаясь вспомнить имя. — А Харрисон знает, кто это?

— Да. Пожалуйста, попросите его взять трубку. В этом есть крайняя необходимость. Пожалуйста.

В голосе женщины звучало такое отчаяние, что Эвелин не на шутку встревожилась. И что самое неприятное, женщина, судя по голосу, пьяна.

— Подождите минуту, — сказала Эвелин и пошла наверх посмотреть, не принимает ли Харрисон душ. Но он уже принял его и теперь, стоя перед зеркалом, приводил в порядок влажные полуседые волосы. — Дорогой, — сказала она, — тебе звонит какая-то Мэджин. Она говорит, что у нее крайняя нужда.

По его реакции Эвелин почти ничего не заметила. Почти. Но этого достаточно. Итак, его очередную пассию зовут Мэджин.

— Ах, эта… — равнодушно сказал сенатор. — Наша сотрудница. Из Комиссии вспомогательных армейских служб. Я здесь возьму трубку, дорогая. Спасибо.

Эвелин вышла из комнаты и, спускаясь по лестнице, слышала вежливый голос Харрисона.

— Да, Мэджин, здравствуйте. У вас что-то случилось? Да, да говорите, я слушаю.

Пока Эвелин дошла до аппарата, стоящего в прихожей, и сняла трубку, вся чрезвычайная информация, видимо, была уже передана, и в трубке слышался только женский плач. Харрисон говорил обычные в таких случаях слова, пытаясь успокоить собеседницу, но эта Мэджин продолжала плакать.

— Хорошо, я приеду, — услышала она голос мужа. — Но это очень некстати. Я планировал провести хоть один спокойный вечер дома с женой…

Вскоре он повесил трубку, Эвелин поспешила сделать то же, ибо весьма неделикатным считала сам факт подслушивания и не хотела, чтобы муж узнал об этом. Она вернулась на кухню, поставила на огонь сковороду с телятиной и стала ждать. Вот сейчас появится Харрисон и начнет рассказывать ей некую объяснительную историйку. Минут через пять он действительно спустился вниз, возник на пороге кухни и с явной досадой в голосе проговорил:

— Боюсь, глупая девчонка из-за личных проблем может наломать дров, надо ехать спасать.

— Тебе надо ехать? — мягко спросила она. — Почему именно тебе?

— Она доверяет мне, как и отцу-исповеднику не всегда доверяют. Хуже всего, что она в крайней степени расстройства. Да к тому же еще и выпила изрядно.

— Но что за неприятности? Ты сам имеешь к ним какое-то отношение?

— Ну, какое отношение… Разве только то, что моя сотрудница в плохой форме. Я скоро вернусь, дорогая, пробуду там ровно столько, чтобы убедиться, что кризис миновал. Могу я попросить тебя об одолжении?