Джудит Майкл - Золотой мираж

— Ну, кто-то ведь был, или не был, Брикс? Кто-то дал тебе таблетки, и потом ты их растер или раздробил. Так что ты сделал, пошел в компанию, которая принадлежит тебе и отцу и воспользовался чьей-то ступкой и пестиком? Они что, по-прежнему в ходу, как в добрые старые дни? Или ты пошел домой и разломал их в кофемолке? Или в машинке для дробления перца? Или даже в кухонном комбайне. Возможно, в кухонном комбайне не удалось бы, а? Я никогда не дробил таблеток в кухонном комбайне. Может быть, ты нам расскажешь, как это, Брикс?

— Я не понимаю, о чем вы говорите,

— О том, как ты размолол «Хальсион» перед тем как подсунуть его мисс Годдар в вино, коньяк или еще куда-то.

— Я этого не делал. Я ничего не делал.

— Официант тебя видел.

— Никто меня не видел!

— Он видел тебя. Он подумал, а что это ты там делаешь, но потом решил, что это не его дело. Он решил, что ты, наверное, вздумал помочь ей заснуть. Он был прав, да? Он был прав, Брикс?

— Я ничего не делал. Никто меня не видел.

— Мы можем вызвать его — он будет здесь через двадцать минут. — Сержант Яновски потянулся к телефону. — Гораздо быстрее, чем твой папочка. А твой папочка думает, что ты пытался убить мисс Годдар? Поэтому он не приехал, чтобы тебя поддержать? Может быть, с ним нам тоже придется поговорить. — Он нажимал клавиши на телефоне, очень медленно. — Мы могли бы и сами прийти к нему, если он не хочет приехать сюда. Я думаю, мы так и сделаем, и поговорим с твоим папочкой.

— Отстаньте от него! — завопил Брикс. Он вырвал телефон у полицейского, — Я сделал это, чтобы помочь ей заснуть. Ведь так сказал официант, да? Он был прав — чтобы она поспала. Вот и все. Я всегда заботился о ней: она о себе заботиться не умела, она была растяпа. И за ужином все бредила, вопила и кричала, так что я решил, что ей стоит отдохнуть, пойти выспаться и тогда все будет в порядке.

Сержант Яновски вынул телефон из рук Брикса и поставил его на стол.

— Отлично. — Он повторил несколько раз: — Отлично, отлично. Что это значит, Брикс? В порядке? Это значит, что она не сможет рассказать о том, чем ты занимался в компании, принадлежащей тебе и твоему папочке?

Брикс вжался в спинку стула:

— Я не понимаю, о чем вы…

— Ох, конечно понимаешь, Брикс, мы же все знаем, что там происходит. Мисс Годдар выяснила, что ты замешан в преступлении, и ты должен был убить ее, чтобы она замолчала…

— Нет! Я не был замешан в преступлении! Что здесь происходит? Сначала вы обвиняете меня, что я положил эту дрянь ей в коньяк, а потом начинаете рассуждать о моей компании — вы все так перепутали, что не понимаете, что делаете.

— Но ты признался, что положил вещество в ее… в ее коньяк, да? Думаю, так и было. Ты только что сказал это. И отчеты тестов по ПК-20…

— Вы ничего не знаете о ПК-20! Никто вне компании этого не знает! Это секретная информация!

— Мы знаем, Брикс. Мы все знаем. И прокурор штата знает. Отчеты о первых испытаниях сейчас у него в кабинете. И эти записки от твоего друга Курта. Все, кроме тебя, Брикс, все знают. И как ты себя чувствуешь, в связи с этим? Обойденным? Будет лучше, если ты расскажешь нам правду. Тогда мы вместе займемся всем этим. Все знают, Брикс. Все знают.

— И мой папа? — Это прозвучало шепотом.

— Прокурор штата позвонит ему сегодня.

Брикс съежился. Ему в голову не пришло усомниться, что прокурор штата позвонит его отцу в рождественскую ночь, ему не приходило в голову ни в чем усомниться. Он был одинок, и все знали почему.

Рев в ушах стал громче, теперь он звучал так, как будто по комнате мчался поезд, метя в него. Обмякнув на своем стуле, он поднял глаза, чтобы посмотреть, что происходит. Но ничего не происходило. Сержант Яновски сидел на подоконнике, детектив Фэсшинг — на столе. Они смотрели на него, с интересом и с каким-то вселенским терпением. Больше никого в комнате не было. И ничего в этой комнате не было, что могло бы произвести этот рев, отдававшийся в голове. Он был наедине с этим ужасным шумом. Один, один, один. И все из-за своего отвратительного отца.

— Я сделал это, потому что он мне так сказал. — Слова произнеслись, и Брикс немного сжался от них, а потом подумал, какого черта, ведь это правда — это совершенная правда — и он не пришел и не спас меня, так с какой стати мне его выгораживать? Я всем рисковал, чтобы выгородить его и компанию, а он меня вышвырнул вон. Я больше ничего ему не должен.

— Вы сделали это, потому что он вам сказал так? — спросил сержант Яновски.

— Ну да, вы понимаете, подделать отчеты тестов. Он хотел, чтобы я изменил процент женщин, у которых возникли проблемы и увеличил процент тех, кому понравилась эта косметика, глазной крем, что никто не сможет в этом обвинить, но папа хотел, чтобы этого вообще не было в отчетах, и чтобы никто об этом не мог болтать. И я все это сделал: я все сделал, что он мне сказал. Я всегда делал то, что он мне говорил, вы понимаете, все, что он хотел, чтобы он мной гордился.