Джудит Майкл: Наследство

Лора и Поль вместе убирали постель, торопились, смеялись, спорили, кому же все-таки удастся сделать это быстрее.

— Я никогда этому не научусь, — с притворным разочарованием вздохнул Поль, когда в конце концов проиграл. — Женщины созданы для того, чтобы стелить постель, мужчины — чтобы лежать в них.

— Мужчины созданы, чтобы лгать о постели, — парировала Лора. — Выйдя замуж, удивительно быстро постигаешь подобные вещи.

— Самые важные дела я делаю быстро, — сказал он. — Например, влюбился в тебя.

Лора рассмеялась. Ей нравились его улыбка и взгляд, который поглощал ее всю, его голос, который становился глубоким и каким-то особенным, когда он разговаривал только с ней, помнила ощущение его рук на груди этим утром, когда она проснулась; полусонные, горячие ото сна, они потянулись друг к другу, ближе и ближе, пока не слились и начали еще один день вместе, как хотели прожить всю жизнь, как муж и жена, до конца своих дней.

Но потом ее взгляд стал серьезным и хмурым.

— Как мы можем быть так счастливы? Это нехорошо — смеяться и делать все, как обычно, когда Оуэна нет с нами. И его больше никогда не будет. И он не узнает, что мы хотим пожениться. А он так мечтал…

Поль завязал галстук, надел пиджак и посмотрел на себя в зеркало, пригладив рукой непослушные черные волосы.

— Он знал, что мы собираемся пожениться, его это очень волновало. — Он обнял Лору, прижал ее к себе.

— А ты знаешь, что он терпеть не мог вечера и любые церемонии?

— Но он ничего не имел бы против нашей свадьбы, — сказала Лора. — О, Поль, я не могу этого вынести, ведь его нет с нами!

— Я знаю. — Поль прижался щекой к ее волосам. Он мысленно представил горделивый портрет с пронизывающим взглядом своего двоюродного деда, Оуэна Сэлинджера, который к тому же был его большим другом. — И ты права, он был бы счастлив, узнав, что мы поженились, потому что очень любил тебя и думал, что самым разумным, что я когда-либо совершил, было мое совершенное согласие с ним.

Он отстранил от себя Лору, ища ее взгляд, чтобы понять, что она чувствует. Худое, с высокими скулами лицо Лоры с полными чувственными губами было задумчиво, будто застыло во времени, запечатленное художником, который уловил эту манящую красоту, но смог только отдаленно передать меняющееся выражение подвижного лица, которое оживлялось выражением радости или печали, теплоты или холодности, удовольствия или огорчения. И никакой художник не мог передать то неуловимое и иллюзорное, что заставляло всех, даже Поля, спрашивать себя, действительно ли они знают ее, могут ли быть рядом с ней. Ее острая ирония или злословие так удивительно интригующе не сочетались с наивностью Лоры, заставляя помнить о ее непредсказуемости и необычности даже тогда, когда спустя какое-то время уходил из памяти каштановый цвет ее волос, отливающий красным на солнце, или темно-голубой цвет ее широко раскрытых ясных глаз.

Поль убрал волосы, которые непослушными прядями ложились на лицо Лоры.

— Ты такая бледная, любовь моя. Тебя волнует вечер? Или просто дело в твоем костюме? Ты должна быть в черном? В конце концов, мы идем не на похороны. Мы идем в дом Оуэна слушать, как Паркинсон будет читать завещание.

— Это то, в чем я хочу быть, — ответила Лора. — Чтение завещания — как вторые похороны, правда? Мы продолжаем захлопывать за ним дверь его жизни. — Она выскользнула из его объятий. — Нам не пора идти?

— Да. — Он запер двери квартиры, и они спустились на два пролета лестницы и попали в крошечный коридор. Их встретили и подхватили волны августовской жары Бостона, от которой дрожали и колебались листья деревьев, будто отраженные в воде. Дети играли на траве, сонные от добела раскаленного солнца, а яхты на глади залива были похожи на ослепительно белых птиц, опускающихся и снова взмывающих над прохладными волнами.

— Я забыл, что будет так жарко, — пробормотал, Поль, стягивая пиджак. — Ведь странно думать об Оуэне здесь, в городе, он же проводил август на Кейп-Коде.

Они дошли до машины, и как только отъехали, он сразу включил кондиционер.

— О Боже, я так скучаю по нему. Ведь прошло почти три недели, а я продолжаю думать о нем, как о живом: что увижу его за обедом и. услышу, как он опять будет говорить мне, чему я должна себя посвятить и как мне распорядиться моей жизнью.

Лора села поближе к Полю, и он держал ее за руку, когда они проезжали под аркой деревьев вдоль Коммонуэлс-авеню.