Джудит Френч: Золотой отсвет счастья

Мэриленд, побережье залива Декабрь, 1724 год

— Пусть только попадется мне этот головорез, и не миновать ему вирджинской тюрьмы, а то и самой преисподней!

Хорошо сказано. Но именно так и надлежит говорить хозяйке поместья с гордым названием «Дар судьбы», подумала она. Смелые заявления, однако, легко делать в доме старых друзей. Здесь же, на пустынной лесной дороге, отвага явно изменяла ей.

Бесс, то есть леди Элизабет Лейси Беннет, возвращалась домой одна. Порывистый ветер пробирал до костей. Бесс почти припала лицом к шее лошади, чтобы уберечься от ледяных колючих брызг, пронизавших воздух. Тяжелый пистолет, спрятанный под плащом, холодил тело даже сквозь плотную ткань платья, тем самым постоянно напоминая об угрозе, которая и вынудила Бесс взять с собой оружие.

Кобылка поводила ушами, вздрагивала, фыркала, скользила по обледеневшей тропе. Бесс похлопала свою любимицу по загривку.

— Ничего, ничего, Джинджер, — успокаивала она не столько лошадь, сколько себя.

И, тем не менее, Бесс сожалела, что, собравшись к Уолкерам, она не дождалась старого Тома, управляющего, который проводил бы ее домой. Цель этого визита была самая благородная — Салли Уолкер рожала. А со смертью повитухи Мейбл в округе никто не мог пособить в таком деле. Салли уже давно перевалило за тридцать, трижды она рожала, и всякий раз мертвого младенца. Уолкеры, прожившие вместе лет пятнадцать, были по-настоящему добрые соседи и хорошие друзья, так что отказать им было бы непростительной черствостью.

Вспомнив напористый и громкий крик новорожденного Мозеса Уолкера, Бесс улыбнулась. Что бы там ни случилось с предыдущими младенцами, этот был как нельзя более живой — пухленький, энергичный, настырный. А уж в весе он явно превзошел недавно родившихся двух близнецов Элис Хореи.

Да, эту поездку стоило совершить хотя бы ради того, чтобы увидеть счастливое лицо Салли. Мозес Уолкер-старший, муж Салли, настойчиво уговаривал Бесс:

— Негоже женщине одной ехать по лесу, да еще ночью. Даже если бы не было никаких беглых в наших краях.

— Со мной ничего не случится, — уверила она его. — Эта парочка куда больше нуждается сейчас в тебе.

Налетел очередной свирепый порыв ветра. Деревья загудели. У Бесс зуб на зуб не попадал. То ли от холода, то ли от страха. Сегодня она никак не могла избавиться от тяжелого предчувствия.

Бесс снова ободряюще похлопала упругую шею Джинджер и нарочито громко сказала:

— Ну вот, девочка моя, уже недалеко. Сейчас проедем с тобой эту рощицу…

И тут ночь прорезал зловещий вопль.

Джинджер в ужасе взлетела на дыбы, и, прежде чем Бесс успела что-либо сообразить, она мощным ударом была выбита из седла. Пребольно стукнувшись о мерзлую землю подбородком, девушка какое-то время даже не могла шевельнуться. Тяжести тела, которое свалило ее с лошади, она больше не чувствовала. Зато видела, как неясная огромная тень рванулась к Джинджер.

Внезапно сознание Бесс прояснилось. Кто-то пытается отобрать у нее лошадь! Она нащупывала рукой пистолет, но его не было. Наверное, при падении он выпал.

— Не сметь прикасаться к чужому! — в ярости закричала Бесс. Вскочив на ноги, она вцепилась в спину грабителя.

— Что еще за…

Но договорить он не сумел, потому что Бесс схватила его за горло. Вот бы еще сбить его с ног, да юбки не позволяют. Разбойник, однако, оказался серьезным противником. Он резко ударил девушку локтем в живот, дыхание у нее перехватило, руки разжались, и она снова упала.

Тем временем неизвестный уже взялся за поводья. Джинджер метнулась, взбрыкнула, и грабитель получил удар копытом. Бесс тоже не терялась. Вскочив, она толкнула его под колени, он упал, и тут девушка принялась, что есть мочи лупить его кулаками. Поводья разбойник, правда, не отпускал. Бесс отчаянно вырывала их, но бандит изловчился, крутанулся с занесенным для сокрушительного удара кулачищем… и замер.

— Да это женщина! — изумился он и в ту же секунду железными лапами обхватил Бесс за талию, стал оттаскивать ее от Джинджер.

— Убери руки! Пусти! — кричала девушка, отбиваясь изо всех сил. Но сопротивляться этой громадине едва ли было возможно. Бить такого все равно, что голыми руками колотить каменную стену. Лицо человека было скрыто гривой вьющихся светлых волос. Производил он впечатление настоящего дикаря.

— Да отпущу, отпущу я тебя, красотка, как только ты перестанешь дубасить меня.