Ричард Гордон - Свободен для любви

Но она только засмеялась:

— О нет, ты не посмеешь.

— Еще как посмею!

Но я знал, что она права.

Сестра Плюшкиндт с тех пор никогда больше со мной не разговаривала. А две недели спустя сестра Макферсон объявила о помолвке с Бингхэмом.

— Да, не повезло, дружище, — сочувственно произнес Гримсдайк. — С другой стороны, могло быть и хуже. Один мой приятель, например, укатил с девушкой на уик-энд в Брайтон. Снял номер в лучшем отеле, заказал торжественный ужин и так далее. Затем поднялся в номер, распахнул окно, чтобы насладиться морским воздухом, и — представляешь, кого он увидел перед входом в отель? Всю ее семью в полном составе, да еще и с малыми детишками.

Я хмуро воззрился на свое недопитое виски в стакане для полоскания зубов; горло уже почти не болело, но нанесенная мне рана была еще слишком свежа. Я решил, что шрам от нее останется на всю жизнь.

— Моя беда — женщины, — со вздохом провозгласил я.

— Да брось ты, Ричард! — отмахнулся Гримсдайк. — Более добродетельную личность, чем ты, и представить трудно. Ты же настоящий отшельник. Анахорет. Если не принимать во внимание этот карманный гарем, которым ты обзавелся лишь в самое последнее время, я думал, что ты на женщин и взглянуть-то боишься.

— Да, я не из тех, что волочатся за каждой юбкой, — признал я. — Однако после получения диплома я без конца влипаю в самые дикие истории. То эта кошмарная Жасмина, жена доктора Хоккета. Настоящий вампир в женском обличье. То дикая лесная кошка по имени Китти, подруга Пиф-Пафа с Парк-лейн. Потом сестра Плюшкиндт. Ну и, наконец, эта веснушчатая нимфоманка Макферсон.

— Лично я убежден, что время от времени мы просто обязаны уступать порочным женщинам, — засмеялся Гримсдайк. — Это очень помогает скрашивать нашу жизнь.

— Но ведь студентами мы об этом и не помышляли!

— Ты недооцениваешь роковые последствия обладания врачебным дипломом, малыш, — покровительственно произнес Гримсдайк. — Дипломированный доктор притягивает женщин, как мед мух. На мой взгляд, белый халат их просто завораживает.

— Думаешь? — усомнился я.

— Уверен. Ты только посмотри на дела, которые постоянно разбирает Большой медицинский совет! Почему, по-твоему, каждый медицинский учебник начинается со строгого предупреждения, что врач-мужчина должен осматривать любую пациентку в возрасте от девяти до девяноста исключительно в присутствии медсестры? Теперь ты со мной согласен?

— Возможно, ты и прав, — неохотно буркнул я.

— Вот так-то. Выпей еще.

Последующие несколько дней были беспросветно мрачными и унылыми. Время моего увольнения из больницы Святого Суизина, которой я отдал семь лет жизни, стремительно приближалось, а перспективы выглядели самыми туманными и безрадостными. Я снова засел за учебники, дав себе зарок, что, представ перед экзаменационной комиссией в следующий раз, обращусь к председательствующему со словами: «Уважаемый сэр или мадам!» От одной мысли, что мне опять придется выискивать объявления в «Британском медицинском журнале», сводило скулы.

Лучик надежды внезапно забрезжил после встречи с профессором хирургии.

Я заглянул в лабораторию хирургического отделения, чтобы посмотреть на анализ одного из наших больных, когда из кабинета вышел сам профессор.

— Гордон! — воскликнул он, хищно поведя длинным носом.

— Да, сэр?

— Зайдите ко мне на минутку.

Нервно облизывая внезапно пересохшие губы, я проследовал за ним в кабинет, загроможденный старинными приборами, заспиртованными органами, стопками книг, медицинскими журналами на нескольких языках и развешанными на стенах фотографиями предшественников профессора.

— Сядьте, — приказал он.

Я робко присел на краешек стула, лишь в последний миг сумев не раздавить коробочку с угрожающей надписью «Радиоактивность!», тогда как профессор плюхнулся в свое вращающееся кресло, плотно запахнув белый халат. Я ждал затаив дыхание. Со времени возвращения в больницу я старательно избегал профессора, но всякий раз, перехватывая его взгляд, чувствовал, что он мысленно взвешивает, пора отправлять меня в сумасшедший дом или еще чуть-чуть подождать.

— Сегодня я обедал вместе со своим другом, мистером судьей Хопкрофтом, — начал он.

Я втянул голову в плечи и промолчал.

— Мы с ним вспомнили тот случай, когда вы работали у меня в травмпункте.

— А я так надеялся, сэр, что мистер Хопкрофт забудет о нем, — признался я.

— Напротив, мы с ним от души посмеялись. В самом деле очень забавно вспомнить. У Хопкрофта, между прочим, прекрасное чувство юмора. Порой, вынося приговор, он так хохмит, что присяжные со стульев падают.