Сьюзен Виггс - Летнее убежище

— Я не извиняю себя… Но в те годы после смерти Стюарта мне было очень тяжело. Мама замкнулась в себе, больше не участвовала в нашей жизни, и я очень переживала за нее… да и за себя, потому что больше с ней нельзя было посоветоваться, рассказать о своих проблемах. Папа меня любил, заботился и старался воспитывать, но что он мог? Я росла тщеславной и довольно безрассудной, рисковой девчонкой. К тому же в ту ночь, насколько я помню, я немного выпила. Когда мы с Чарльзом поссорились, я испугалась, что это навсегда, и мне было приятно, когда ты отнесся ко мне с таким вниманием.

— Это было не просто внимание, и ты это знаешь. Я любил тебя, Джейн, и уступил тебя Чарльзу только потому…

— Давай внесем ясность, Джордж, — прервала она его. — Ты никому меня не уступал. И Чарльзу вовсе не нужно было меня завоевывать. Если ты считаешь, что ваш разрыв произошел именно из-за этого, то ты глубоко ошибаешься. Под влиянием минуты я совершила глупый и жестокий поступок, и мне жаль, что я причинила тебе боль. Но, прошу тебя, пойми, я любила только его, так было на протяжении пятидесяти пяти лет и будет так до конца наших дней. Пойми, наконец, что это, прежде всего, был мой выбор, и он оказался очень удачным. Мы с ним прожили хорошую счастливую жизнь, о которой я даже не мечтала. Могу только надеяться, что и твоя жизнь была счастливой и благополучной.

— Она и была такой… до гибели Пирса… — с неизбывной горечью проговорил он.

Возможно, смерть Пирса и заставила его задуматься о происхождении Филиппа. И только сейчас Джордж понял, что, даже если генетический анализ подтвердит его отцовство, это не сделает его отцом Филиппа. Ты можешь стать родителем, только если сам растишь и воспитываешь ребенка. И Филипп был по-настоящему родным сыном Чарльза. В отличие от миссис Гордон Джордж и после гибели Пирса не отвернулся от остальных своих детей, по-прежнему проявлял к ним любовь, внимание и заботу. Но Джеки этот удар очень изменил, она сразу отдалилась от мужа, словно рядом с ним ей было еще тяжелее переживать свое горе. Сперва она скрывала свои романтические увлечения, а затем ей стали безразличны страдания мужа. Что ж, грустно думал Джордж, люди по-разному переносят горе. И любят тоже по-разному. Джейн накрыла его руку ладонью.

— Джордж, мой дорогой, мой милый Джордж! — Она встала, крепко его обняла и поцеловала в щеку. Затем быстро ушла.

У Джорджа снова поплыли круги перед глазами, лужайка стала похожей на пейзаж, написанный рукой импрессиониста. В следующую секунду он почувствовал какой-то непонятный толчок, заставивший его содрогнуться, пейзаж тоже задрожал, и на его колеблющемся фоне возникло лицо его погибшего сына. Над головой Джорджа пронесся порыв ветра, принеся с собой странно звенящие слова: «Скоро увидимся!»

— Господи, женщина, я еще не умер! — воскликнул Джордж, окинув взглядом Клэр. — Неужели у вас нет ничего повеселее?

Клэр смущенно поправила воротник своего скромного серого платья — одного из прочих, которые должны были делать ее безличной и незаметной.

— Но это ваш праздник, Джордж. Кому какое дело, как я одета?

— Вздор! Я позову Айви. — Он взял мобильный телефон. Клэр не стала с ним спорить — ведь это действительно был его праздник.

Она не собиралась возвращаться в Авалон, однако не успела очнуться, как уже летела над Гудзоном в самолете, который держал курс на север, к покрытым лесом горам округа Ольстер. В первый раз она посмела надеяться, что наступит конец ее испытаниям, что она тоже сможет жить, как все нормальные люди, и ей не придется постоянно расставаться с теми, кто ей нравится.

Росс связался по телефону с человеком по имени Тирон Кеннеди, работником прокуратуры штата. Мистер Кеннеди поручил заняться делом своему самому надежному и опытному помощнику. Когда провели повторный осмотр одежды убитых мальчиков, появились серьезные основания для ареста Вэнса. Как только его арестуют, Клэр представит свою улику — окровавленный внутренний карман джинсов. А палату, где лежит выздоравливающий Мел Рено, взяли под охрану.

Как и обещал Росс, дело приняло совершенно иной поворот, хотя Клэр с трудом верилось, что все проблемы остались позади. Слишком часто ее подводила система.

Но Росс заверил ее, что на этот раз опасаться нечего.

И ей так хотелось ему верить, что сегодня она решила отбросить все свои тревоги. Она стояла в своей комнате перед раскрытым шкафом и озабоченно рассматривала остальные четыре платья. Бежевое, коричневое, пепельное и черное — ее обычная палитра цветов.