Сандра Браун - Радость победы

Джадд слегка кашлянул. Похоже, во всем, что касается женского тела, у него менталитет пятнадцатилетнего подростка. Ему нравилось смотреть на женщин, прикасаться, заниматься с ними любовью. То, что все они отличались друг от друга, и у каждой были свои, только ей присущие особенности, завораживало его. Джадд привык считать себя тонким ценителем. Ни одной женщине он не был верен, и такое состояние дел его вполне устраивало. Чем вряд ли можно гордиться в эту эпоху безопасного секса.

В первый раз Джадду пришло в голову, что тело женщины — это не просто чудесный инструмент для получения удовольствия. В нем заключается личность. В первый раз он подумал, каково приходится самой женщине, что для нее означает ее тело.

Осознание этого далось Джадду нелегко. Настолько, что ему было бы стыдно сейчас посмотреть самому себе в глаза.

— Мне должны сделать операцию и удалить опухоль, — тихо продолжила Стиви. — Несколько месяцев уйдет на то, чтобы оправиться после хирургического вмешательства и прийти в себя. Это в том случае, если опухоль доброкачественная.

— А что, может такое быть, что она не доброкачественная?

— Может.

Снова повисла пауза. Долгая, тяжелая, ужасная пауза.

— Но шанс, что опухоль не злокачественная, довольно высок, — быстро проговорила Стиви. — И если это действительно так, то операцию можно на какое-то время отложить. В противном случае и матку, и яичники придется удалить.

Джадд вскочил и принялся мерить шагами комнату. Остановившись возле кровати, он сердито посмотрел на Стиви:

— Тогда почему, ради всего святого, вы лежите здесь и ничего не делаете? Почему вы еще не в больнице? Не на операционном столе?

— Но я не могу делать операцию сейчас! — воскликнула она. — До Уимблдона остался всего месяц.

— И что?

Стиви закусила губу. Что за тупоумие, в конце концов!

— Я должна участвовать, вот что.

— Уимблдон никуда не денется. В следующем году поучаствуете.

— Как вы любезно заметили чуть раньше, я не молодею. Сейчас я играю лучше, чем когда бы то ни было, но, сколько мне еще осталось? — Она упрямо покачала головой. — Это мой год. Мое время. Я чувствую. Если я не выиграю Большой шлем теперь, другого шанса у меня не будет. Вне зависимости от того, что там обнаружат хирурги во время операции. Будь я на десять лет моложе, я бы смогла вернуться. Восстановительный период займет много месяцев. Может, еще дольше. И я уже никогда не буду в такой форме, как сейчас.

— А если опухоль злокачественная?

— Тогда все сложнее, конечно, — уклонилась от ответа Стиви.

— Что значит сложнее?

Она промолчала.

— Что значит сложнее? — настойчиво повторил Джадд.

— Если опухоль злокачественная, медлить с операцией нельзя ни в коем случае. Это подобно смерти.

Джадд с ужасом уставился на нее:

— Да вы с ума сошли, милая моя.

— Перед вами не стоит такой выбор. Не вам меня судить.

— Что говорит ваш врач?

— Он считает, что операцию нужно делать немедленно. Но пару недель подождать можно.

— Полностью с ним согласен.

— Вы не можете соглашаться с ним или не соглашаться. Это вас не касается.

— А менеджер ваш как считает?

— Он видит обе стороны проблемы. Говорит, что я сама должна решить, но, что если я собираюсь участвовать в Уимблдоне, то на раздумья у меня не больше двух недель.

— А у вас при этом боли.

— Боль не постоянная. Она то приходит, то уходит. Естественно, он желает мне лучшего.

— Он желает заработать денег.

— Нехорошо так говорить.

— А родители ваши что?

— Они умерли.

— Любовники?

— Вы знаете, как-то не с кем посоветоваться. — Стиви злобно взглянула на него. — Даже со «скандинавским башмачником», которому, кстати, скоро семьдесят и у него куча внуков.

— А этот гологрудый бразилец, который улыбается так, будто пасту зубную рекламирует?

— Ненавижу этого бабника. Тот, кто выдумал, что у нас будто бы роман, обучался, наверное, в той же школе для желтых журналистов, что и вы.

Джадд проигнорировал выпад.

— Значит, вам даже не у кого спросить, как поступить?

— Ну, это до тех пор, пока вы не напечатаете эту историю в своей газете. Тогда у каждого читателя появится свое мнение на этот счет, и все будут жаждать им со мной поделиться.

— Я же сказал, что разговор останется между нами.

— Я помню. Хорошо бы, чтобы и вы об этом не забыли.

— Я-то ничего не напечатаю, но новость станет достоянием общественности в тот же момент, как вы ляжете в больницу.