Розамунда Пилчер: Карусель

Ее разочарование можно было предсказать.

— В Корнуолл. К Фебе, — в ее устах это прозвучало как худшая безнадежная развязка.

— Я должна поехать, мама, — я пыталась заставить ее улыбнуться. — Ты же знаешь, она безнадежно плохо водит машину даже двумя руками.

Но ей было не до шуток.

— Так невежливо отказываться в последний момент. Тебя никогда больше не пригласят. И что подумает мать Найджела?

— Я напишу ей. Не сомневаюсь, она поймет.

— А с Фебой… ты не встретишь с Фебой никого, кроме немытых студентов и необычных дам в пончо, связанных своими руками.

— Может быть, там появится миссис Толливер с каким-нибудь подходящим мне мужчиной.

— Не вижу здесь повода для шуток.

— Это моя жизнь, — мягко сказала я.

— Ты всегда это говоришь. Ты говорила это, отправляясь жить в свой отвратительный полуподвал в Айлингтоне. Айлингтон! Кто бы мог подумать!

— Это очень модный район.

— И когда ты поступала в этот ужасный художественный колледж…

— По крайней мере, у меня теперь есть вполне респектабельная работа. Ты должна с этим согласиться.

— Ты должна выйти замуж. И тогда тебе не понадобится никакая работа.

— Я бы не бросила ее, даже если бы вышла замуж.

— Но, Пруденс, у такой ситуации нет будущего. А я хочу, чтобы у тебя была достойная жизнь.

— Я считаю, что у меня и так достойная жизнь.

Мы долго смотрели друг на друга. Наконец мать глубоко вздохнула, словно смиряясь со смертельной раной. И я поняла, что спор пока окончен.

— Я никогда не пойму тебя, — патетически произнесла она.

Я подошла и обняла ее.

— И не пытайся. Только ты не унывай и просто люби меня. Я пришлю тебе из Корнуолла открытку.

Я решила ехать в Пенмаррон поездом. На следующее утро я взяла такси до Паддингтонского вокзала, нашла нужную платформу и села в вагон. Я зарезервировала место, но поезд был полупустым — к середине сентября поток людей, уезжавших в отпуск за город, иссяк. Только я уложила свой багаж и уселась, как в окно постучали. Выглянув, я увидела на платформе мужчину с письмом в одной руке и цветами в другой.

К моему изумлению это был Найджел.

Я встала, вышла и спустилась на платформу. Он подошел ко мне, застенчиво улыбаясь.

— Пруденс, я уж думал, что не найду тебя.

— Господи, что ты здесь делаешь?

— Пришел тебя проводить. Пожелать счастливого пути и подарить вот это. — Он протянул мне букет цветов. Это были небольшие мохнатые желтые хризантемы.

Неожиданно для себя я была очень тронута и осознала, что его появление на платформе было великодушным жестом, означавшим прощение, и знаком того, что он понимает, почему я отказалась с ним ехать. Я почувствовала себя гнусной обманщицей. Приняв цветы, обернутые в хрустящую белую бумагу, я поднесла их к носу. Они восхитительно пахли. Я взглянула на него и улыбнулась.

— Сейчас десять утра. Разве ты не должен быть в своей конторе?

Он помотал головой:

— Я не спешу.

— Я и не знала, что у тебя столь высокий ранг в банковском мире.

Найджел ухмыльнулся:

— Не такой уж высокий, но я не обязан приходить минута в минуту. К тому же я позвонил и предупредил, что задержусь.

У него было лицо серьезного зрелого человека и светлые волосы, начинавшие редеть на макушке, но когда он так ухмылялся, в нем проступало что-то мальчишеское. У меня возникла мысль, что я рехнулась, предпочтя свою непредсказуемую тетушку Фебу этому очаровательному человеку. Все-таки моя мать, возможно, права.

— Прости, что не смогла с тобой поехать, — сказала я. — Я написала твоей матушке вчера вечером.

— Ничего, может быть, в другой раз… — великодушно ответил Найджел. — Во всяком случае, не пропадай. Дай мне знать, когда вернешься в Лондон.

Я знала, что он будет ждать меня, если я попрошу об этом. Он готов был встретить меня и отвезти на машине в Айлингтон, связывая нити наших отношений так, словно я никуда не уезжала.

— Обязательно.

— Надеюсь, твоя тетушка быстро поправится.

— Это всего лишь перелом руки. Она не больна.

Последовала короткая натянутая пауза, и Найджел сказал:

— Ладно…

Он потянулся, чтобы чмокнуть меня в щеку. Это был мимолетный поцелуй.

— До свидания. Счастливой дороги!

— Спасибо, что пришел. И спасибо тебе за эти цветы.

Он отступил назад, взмахнул рукой на прощание, повернулся и зашагал прочь. Я смотрела ему вслед, наблюдая, как он прокладывает себе путь среди носильщиков, тележек и семейств с чемоданами. У турникета он напоследок оглянулся, и мы помахали друг другу. Затем он ушел, а я вернулась в поезд, положила цветы на багажную полку и снова уселась. Я бы предпочла, чтобы он не приходил.