Наталья Миронова - Случай Растиньяка

Изольда, все время что-то верещавшая, вдруг умолкла, повернулась и ушла. Двинулся следом за ней и Лёнчик, но через плечо бросил:

–  Напрасно вы так паникуете, Аркадий Ильич, ей-богу, напрасно.

Снисходительно так, по-барски бросил да пошел.

«Они уже списали меня со счетов, – догадался Голощапов. – Неужто так заметно? Погодите, вы меня еще не знаете…»

Зря Лёнчик так небрежно и непочтительно удалился, зря не оглянулся, ой зря! Оглянулся – увидел бы, каким взглядом проводил его Голощапов. Может, и понял бы что-нибудь… Чего жизнь его на этом свете стоит, понял бы…

Оставшись один, Голощапов сунул под язык таблетку нитроглицерина. Последнее время их приходилось постоянно таскать в кармане. Пососал, вроде отпустило немного, полегчало, развиднелось… Не так чтоб очень, Аркадий Ильич не обманывался на свой счет, но он хоть смог достать заветный мобильник.

Этот номер был зарегистрирован на давно уже ликвидированную подставную фирму. Плату вносили аккуратно наличными через банкоматы, и дознаться, кому принадлежит телефон, не было никакой возможности. Это Герман его научил так шифроваться.

Вообще от Германа он столько полезного узнал! Пристрастился ко всяким электронным хитростям – не оторвать… Долго кобенился, как дурак, не доверял новомодным штучкам, а Герман его убедил, приохотил. Да, от Германа он видел одно только хорошее.

В памяти этого телефона числился всего один абонент. Аркадий Ильич вызвал его одной кнопкой. Ему сразу ответили. Человек с точно таким же телефоном, зарегистрированным на несуществующую фирму, всегда был в доступе. Не здороваясь, не обращаясь по имени, Голощапов продиктовал заказ:

–  Фраерман Леонид Яковлевич. Сумма уже на счету. Премия двойная за чистоту и оперативность исполнения. Нет, сроки не оговариваются, но как только, так сразу. Отбой. До связи.

На самом деле он знал, что связи больше не будет, поэтому премию за чистоту и оперативность исполнения перевел по компьютеру сразу же, вместе с основной суммой, только отложенным платежом, не сомневаясь, что все будет исполнено чисто и оперативно. Мобильник швырнул в пылающий камин.

Что, Лёнчик, думаешь, ты живой? Да ты мертвей меня, сучара!

Ему стало тошно до зелени в глазах, но он взбодрил себя этой мыслью и собрался с силами. Надо сделать еще одно дело. Компьютер уже работал, Голощапов ликвидировал заветный тайный счет, переведя с него остатки на обычные счета, и с особой мстительной радостью заблокировал кредитные карточки Изольды. Попробуй теперь, зараза, покрутись во Франции! Обратно вернуться? А тебя тут менты ждут. Потом включил видеокамеру и начал диктовать:

–  Я, Голощапов Аркадий Ильич… Как это там?… А, вот, вспомнил!..находясь в здравом уме и твердой памяти, объявляю мою последнюю волю. Дочери моей, Голощаповой Изольде Аркадьевне, завещаю дом во Франции и деньги с известного ей счета на Каймановых островах. При ней остаются ее личные вещи. Все остальное движимое и недвижимое имущество, включая стопроцентный пакет акций корпорации АИГ, все активы на счетах в России и за границей, дом по Рублевскому шоссе, дачу в Одинцове и так далее, и так далее, завещаю моему зятю, Ланге Герману Густавовичу в единоличное, – Голощапов голосом подчеркнул это слово, – владение.

«Герман добрый, он Зольке чего-нибудь подкинет… А то во французских хоромах на четыре лимона с каймановского счета не больно-то разгуляешься… Брюлики продавать? Она скорей удавится. Да и не поможет. Брюлики у ней хороши, только и есть хорошего, что брюлики, но ведь покупаешь дорого, а продаешь дешево…»

Чувствуя, что наплывает дурнота, Аркадий Ильич сделал над собой последнее усилие.

–  При попытке оспорить завещание доля моей дочери, Голощаповой Изольды Аркадьевны, автоматически аннулируется и переходит к моему зятю, Ланге Герману Густавовичу. – «Попробуй теперь, Золя, оспорь. Только ввяжись, с голым задом останешься, кровиночка». – Моим душеприказчиком назначаю адвоката Понизовского Павла Михайловича. В случае точного и неукоснительного… – Вот черт, нравилось ему это слово! Еще раз повторил по слогам: – не-у-кос-ни-тель-но-го исполнения моей последней воли душеприказчику выплачиваются комиссионные в размере, – Голощапов помедлил да и отмахнул от широты души, – пятнадцати процентов от оценочной стоимости всего моего состояния.

«Ничего, Герман не жадный, он заплатит. А Павлуша за такие комиссионные будет носом землю рыть. Нет, он хороший адвокат, порядочный, он сделает из чести, не из денег. Но и деньги тоже не помешают, какой-никакой, а стимул».