Юлия Климова: Действуй, Принцесса!

– Спасибо.

Павел стоял, несколько ссутулившись, и смотрел на меня исподлобья. Светлые волосы растрепались, будто он много раз проводил по ним рукой, но одежда выглядела идеально – без мешковатости и ненужных складок. Высокий, с крепкими плечами и руками, он всегда производил на меня впечатление сильного человека. Однажды он даже подрался из-за меня. Но теперь я не могла думать о нем как о мужчине, которому можно довериться, который защитит, спасет. Он стал другим для меня. Совсем другим.

– Нам нужно встретиться и поговорить. Я прошу тебя…

– Не нужно. Поверь, не нужно.

– Какого черта! – Павел буквально взмыл, чем напугал сидевшую рядом старушку, которая копошилась в своей сумочке. Старушка подскочила и фыркнула. – Ты проводишь время со всеми, кроме меня. Твоя сестра бесконечно пристает ко мне с какими-то вопросами… Я терпел и ждал, я, как дурак, слушал твою бабушку! Держался в стороне, как она просила, надеялся, что ты начнешь скучать по мне, что ты пересмотришь свои детские принципы… Черт! Черт! Все не так, как ты себе придумала! Мы должны быть вместе – это судьба! Мне никто не нужен, кроме тебя. Не нужен!

– Все закончилось, Павел, – устало ответила я. – Все закончилось. Ты будешь счастлив, но с кем-то другим. Я не подхожу тебе.

Он не успел ничего сказать, ко мне подошли бабушка и бледная Нина Филипповна.

– Мы уезжаем, Анастасия, – сказала Эдита Павловна. – Попрощайся со всеми. Уже ночь, пора домой. Кора с Семеном остаются, Валерия тоже. Полагаю, они вернутся только утром, а я уже стара для таких шумных и длительных мероприятий. До свидания, Павел, передавай привет матери.

Сухой и равнодушный тон бабушки говорил о многом – мне была дарована свобода. Временно, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Я не сомневалась, больше мне не станут навязывать поездки в дом Акимовых, и «случайные» встречи закончились раз и навсегда.

Павел стоял растерянный и мрачный, он понял: я не изменю своего решения. Все действительно закончилось.

– Прощай, – сказала я и поймала чуткий взгляд Нины Филипповны.

Бабушка всю дорогу молчала и практически не шевелилась. Лишь изредка посматривала в мою сторону и то сдвигала брови, то чуть приподнимала их. Наверное, она опять наносила черточки на линию судьбы, рассматривала всевозможные варианты событий, делила на хорошее и плохое, отметала лишнее, подчеркивала или перечеркивала.

Нина Филипповна сидела ни жива ни мертва. Бледность ушла, и на щеках появился румянец, он скорее угадывался, потому что мы возвращались в темноте. Но руки безвольно лежали на коленях, и моя тетя, похоже, была далеко от нас. Я догадывалась, в какую страну она улетела… В ту, где звучит музыка и Лев Александрович Бриль протягивает руку, ожидая согласия на танец.

Мне не хотелось думать о Шелаеве, но благодаря ему Нина Филипповна была сейчас счастлива. Да, вот только он запросил за это высокую цену.

Сняв кольцо, я сжала его в кулаке. Высокую? Я так и не смогла оценить тяжесть своих поступков, но одно было ясно: дом Ланье я предала. Шелаев познакомил меня с еще одной вкусной вещью, как и собирался. С предательством. Научил выбирать…

«Пусть, – подумала я. – Пусть. Теперь я сильнее и умнее».

«На радость ему», – уточнил неведомый голос.

Но я не обратила на это внимания. Машина неслась вперед, и вечер «Браво-Бис» оставался позади.

Оказавшись в своей комнате, я переоделась в джинсы и футболку, смыла косметику, расчесала волосы и убрала пряди за уши, а затем достала малахит Тима и села на кровать. Спать не хотелось, мне вообще казалось, будто уже давным-давно утро, но на часах было обозначено три.

– «Маленькая моя Ланье», – повторила я слова Тима и улыбнулась.

Кристаллы малахита были мелкими и мутными, изогнутые линии зелено-бирюзового цвета то появлялись, то исчезали, но этот кусочек далекого Кавказа был ценнее всех бриллиантов, вместе взятых. Я выдвинула ящик тумбочки, где лежало кольцо, и посмотрела на цветок. Все же это было не простое украшение – оно звало меня… Еще как звало!

Захлопнув ящик, я сунула малахит под подушку (к письму) и отправилась на первый этаж выпить кофе.

В кухне за столом сидела Нина Филипповна и тихо, без всхлипов плакала. Увидев меня, тетя быстро взяла салфетку и вытерла глаза и щеки.

– Это так… не обращай внимания… – пробормотала она. – Я не расстроена, вовсе нет… Даже наоборот… Это совсем другое…

Я не знала, как поступить: уйти, остаться или о чем-то спросить – не так-то просто подглядывать за чужим счастьем, помноженным на боль.