Татьяна Тронина - Магнолии, девушка, солнце…

Разумеется, она и секунды не верила в то, что ее сынуля способен поджечь на девочке платье!

– А что было потом?

– Ну, потом… Потом мы все закончили школу. Прошло еще несколько лет. А потом я от своей матери узнал (к тому времени я уже жил отдельно), что Надежда Львовна умерла. У несчастной был жесточайший диабет… Последний год она провела в больнице, почти слепая. За ней ухаживала моя мать. Боря не появился там ни разу… Самое жуткое и в то же время обыденное какое-то – дальше. Надежду Львовну кремировали, но Борька даже урну с ее прахом не забрал, чтобы похоронить. «А зачем? – совершенно спокойно, без тени злобы или там раздражения (бывает же, что дети за что-то обижаются на своих родителей – но это не тот случай!) сказал он моей матери, вздумавшей позвонить ему. – Разве это может изменить что-то?»

– Похоже, он действительно не умел любить… – пробормотала Маруся. – Даже не так – он не мог любить! Такое потрясающее равнодушие к родной матери… Но почему ты думаешь, что он был способен ненавидеть? Может, он вообще ни на какие чувства не способен…

– Нет, Борька ненавидел Сеню, я в этом уверен… – усмехнулся Урманов. – Конечно, он не показывал это открыто, но… Представь себе этакого флегму – медлительного, огромного, ленивого… На первый взгляд очень добродушного и незлобивого. Сонный взгляд, неторопливые движения! Но я слышал однажды, как он сказал Сеньке: «Я тебя убью, Бережной. Хоть когда найду и убью». Сказал тоже спокойно, словно шутя, но… знаешь, Маруся, до сих пор не могу забыть огонька, блеснувшего в его глазах… Да, Тягунов ненавидел Сеню. Ты, кстати, знаешь, как погиб Арсений? – вдруг с беспокойством спросил Урманов у Маруси.

– Потом… Потом как-нибудь расскажу… Так ты видел Тягунова в тот же вечер, что и Арсения?

– Ну да! Столкнулись случайно с Сенькой где-то в центре, выпили немного, вспомнили прошлое… Он был абсолютно счастлив – снимался в кино, девушка у него была любимая – она ему все по мобильному звонила, а он ей рапортовал, что задерживается… Так трогательно! А потом глядим – Тягунов. Борька Тягунов – за одним из соседних столиков! Один. «Ну, говорю, Сеня, вечер встреч сегодня какой-то получается!» Сеню даже перекосило – он Тягунова терпеть не мог. Не мог простить ему Даши Рябининой!

– И что потом? – точно сомнамбула, превратившись вся в слух, завороженно спросила Маруся.

– Потом Тягунов расплатился и пошел к выходу. Как раз мимо нас. Я сначала думал, что он нас с Сенькой не заметил, и даже радовался этому обстоятельству… Не тот Тягунов был человек, с которым я хотел бы говорить. А он возьми и скажи: «Здравствуй, Сеня». Флегматично так, в своей манере… Меня словно и не заметил. Только к Сеньке обратился!

– А дальше? – выдохнула Маруся. – Что было дальше?

– Сеня ему ответил: «Ну здравствуй, Бобр. Как живется? Совесть не мучает?» Потом добавил: «Вижу, что не мучает. Вижу, что остался прежним… Ты, Бобр, патологическая личность – таких время не меняет! Никого рядом с тобой нет. И не будет никогда!» Ну, и еще немного в том же роде – что Тягунов не способен любить, что он нравственный урод… Мне кажется, Сеня даже спустя двадцать лет не мог простить ему Даши Рябининой. Слава богу, что в тот вечер Тягунов ничего ему не ответил – выслушал, пожал плечами и зашаркал к выходу. Поглядел, правда, очень недобро на Сеню, точно взглядом хотел сжечь… Я говорю: «Сенька, и охота тебе с ним связываться?! Столько лет прошло… Ты думаешь, что подлецу можно объяснить, какой он подлец? Бесполезно!»

– Борис Тягунов ушел?

– Да. Потом ушел я. На улице еще огляделся, на всякий случай – нет ли его поблизости. Знаешь, хоть и выглядел он спокойным, но было в нем нечто такое… Так бывает спокойно перед грозой. Не то чтобы я боялся за Сеню, но… К счастью, улица была уже пуста, – Урманов помолчал немного, потом добавил: – Я так думаю, Тягунов Сеньку по-прежнему ненавидел, но выяснять отношения ему, как всегда, было лень… Словом, гроза прошла стороной.

«Официантка видела только Урманова, – лихорадочно размышляла Маруся. – То, что Сеня говорил с кем-то еще, она не заметила. Наверное, разговор был действительно коротким и… И тихим. Если бы случился какой-то скандал, персонал наверняка бы это заметил. Господи, самые страшные вещи говорятся всегда тихим голосом! И зачем Сене понадобилось его дразнить?! – с отчаянием подумала Маруся. – Это Тягунов убил Сеню – тот опять ранил его в самое уязвимое место! Дождался его, пошел следом. И сбросил с моста… Разумеется, Лёня его не заметил – Тягунов не дурак, лишних свидетелей не хотел! Затаился где-то поблизости, дождался Арсения… Если бы тогда следствие во всем разобралось, если бы нашли Лёню и поговорили с ним, стало бы очевидно, что Сеню убили…»