Диана Машкова - Дочки-матери

Инна лежала в ненадежном убежище в позе зародыша и не могла поверить в то, что все происходит на самом деле: еще вчера она была частью современного мира, человеком, которого защищали стены жилища и окружали блага цивилизации, а сейчас, в одно мгновение, превратилась в беспомощное животное, лишенное крова, пищи, тепла.

Она чувствовала, что ее существо раздваивается, распадаясь на две половины. С одной стороны, Инна ощущала собственное тело: голодное, ноющее от усталости, замерзшее, а с другой – словно наблюдала за жалким созданием со стороны. И та женщина, которая смотрела, все понимала: это ничтожество, свернувшееся калачиком в снежной норе, должно умереть! Слишком много грехов лежало на его совести. Чем яснее осознавала Инна жестокий, но справедливый замысел судьбы, тем страшнее ей становилось. Побег из дома, обиды на собственного ребенка – все это было капризом взбалмошной идиотки, у которой не было ни мудрости, ни терпения! Она искала спокойствия и одиночества? Ее желание сбылось в полной мере: винить остается только себя.

Снаружи послышалось шуршание, словно кто-то пытался раздвинуть ветки. Инна вскрикнула от ужаса, звуки тут же пропали. В голове колесом закрутились обрывки безумных мыслей. Немного придя в себя, Инна вспомнила, что в Крыму, к счастью, не водится ни волков, ни медведей. Самый крупный хищник – лисица. Она перестала дрожать и, плотнее подтянув к подбородку колени, закрыла глаза.

Сквозь тяжелую дрему – в скрюченной позе очень скоро все тело затекло – Инна видела Сашеньку. Такой, какой она была четырнадцать лет назад.

У маленькой девочки, едва научившейся ходить, обнаружили воспаление легких. Уколы, лекарства – ничего не помогало, и врач каждые пять дней назначал все более сильные антибиотики. Начался страшный дисбактериоз. Сашенька слабела, дошло до того, что ее выворачивало наизнанку даже от глотка самой обычной воды. О еде не могло быть и речи. Целыми днями и ночами Инна ходила туда-сюда по больничному коридору, держа на руках ставшую легкой, как пушинка, дочку. Полуторагодовалая девочка так ослабла, что не могла даже поднять голову – все время лежала, уткнувшись щекой в мамино плечо.

Как же ругала себя Инна тогда за то, что не уберегла! С каким неистовством молила Всевышнего о спасении! Закрывала глаза и представляла себе, что ее собственные жизненные силы искрящимся, как бенгальский огонь, потоком перетекают в Сашу. Ей ничего не было нужно, даже от собственной жизни она мысленно отказалась: лишь бы дочка была жива! Пусть бог заберет ее, Инну, а Сашу оставит.

Инна вздрогнула и проснулась. По щекам текли горячие слезы. Она вытерла их ладонью в пушистой варежке и замерла, заново переживая тот ужас. А что, если сейчас пришло время расплатиться за то, что Сашеньку удалось спасти? Тогда она готова смириться и спокойно принять смерть. Но неужели Бог не умеет забывать и прощать?! Да, она совершила немало ошибок, но многие готова исправить!

Она лежала в норе, пытаясь время от времени менять позу в тесном пространстве, и думала о Саше, о Елене Андреевне, о Павле. Инна поклялась, что расскажет Сашеньке все – не станет щадить собственных чувств, – если только Господь позволит ей выжить.

Усталость от тяжелых размышлений отозвалась в голове пронзительной болью, и Инна заставила себя остановиться, не думать. Чтобы отвлечься, стала нашептывать слова, соединенные печальной мелодией. Принимала их как лекарство от невыносимых мыслей.

Наутро появилась надежда. Крымское солнце подогревало землю так страстно, что на самых вершинах холмов снег начал таять. Инна забралась вверх, отыскала новорожденный ручей – напилась и умыла лицо. Она сидела, греясь под спасительными лучами, и размышляла о том, как выбраться из снежного лабиринта. Двигаться все время нужно было вниз, к морю – это она понимала. Вот только холмы и невысокие горы путали ее, не позволяя сообразить, куда именно нужно идти. А потом Инна обнаружила в кармане «аляски» измятые и поломанные под ее собственной тяжестью плитки шоколада и подумала, что Всевышний простил ей прежние грехи и готов дать второй шанс. Неужели услышал и принял ее клятву?!