Галина Островская - Талисман жены Лота

Автор выражает благодарность фонду «Апотропус» и Министерству абсорбции Государства Израиль за помощь в издании книги

В сердце мертвой выжженной пустыни лежала женщина. Три ангела парили над ней.

Медленно опустился и сел в изголовье Ангел Первопричины.

Ангел Огня, взрезав ночь молниями, приземлился у ног ее...

Из-за крыла, перебитого в боях за любовь, молодой Ангел Жизни никак не мог совершить точную посадку. Наконец, почти упав, прикрыл единственным сильным крылом ее сердце.

– Братья, – сказал Старший Ангел, – она заслужила.

– Да, – согласно кивнули два других.

– Освободим ее? – спросил каменный исполин – Ангел Первопричины.

Посланцы неба тихо запели Молитву ВОСКРЕШЕНИЯ.

Сквозняк хозяйничал в доме, как римский легионер.

Тяжелые двери распахивались сами собой и, тотчас брошенные назад, с животным визгом вонзались в дверные проемы.

Аглая сидела в кресле.

– Встань, закрой окно, – ругала она себя.

– Ну, не ленись, – упрашивала тихо и безнадежно.

Распластанное тело отдавало другие приказы:

– Сиди, не двигайся! Не шевелись... Замри!

– Давай, сударыня, посчитаем, во сколько тебе обойдутся новые стекла, – язвил, как всегда, трезвенник-мозг.

– Сиди, – стонало тело. – Знаешь, откуда я сейчас тебя вытащило?

– Ты хочешь сказать, из ада? – попыталась сыронизировать Аглая.

Лихорадочно рассекая пограничье времени, застукали часы в холле.

Аглая вдавила ногти в ладони. Скулы свела оскомина, спина выпрямилась.

В замке входной двери еле слышно заворочался ключ.

– Ты чего, киска? – на пороге стоял Алик, жилец. – На тебе лица нет.

– Закрой балкон... сквозняк, – прошептала Аглая, чувствуя, однако, что иезуитская воронка, всасывающая в себя потоки ее жизненных сил, прекращает свое бешеное вращение.

– Не понял? – переспросил Алик.

– Я попросила закрыть балкон, потому что сильный сквозняк. Думала, стекла вышибет...

С Аликом она всегда говорила предельно четко.

– Балкон закрыт, – привстав на цыпочки и вытянув кадыкастую шею, констатировал Алик. – Да. На щеколду, – подойдя поближе, деловито доложил. – Собственно, откуда взяться сквозняку...

Он подошел к двери в спальню и закрыл ее.

– Так ты ездила в Иерусалим сегодня? – спросил. И тут же добавил: – Зря!

– Будь любезен, принеси воды, – с трудом попросила Аглая и поморщилась, представив, как долго и тщательно будет выполняться эта маленькая просьба...

...Она лежала в плотной пене, заломив в локте левую руку и свесив ее за фаянсовый край ванны. Ручейки пота все быстрее бежали по влажной груди, обтекая тяжелый серебряный талисман с бирюзой. На квадрате кафеля растекалась лужица. Контур ее...

– Какой странный контур! – удивилась женщина. – Он напоминает... старинный герб. Да, очень напоминает. А вот и лилия... Как четко она видна!

Аглая рассматривала белые лепестки, их изгибы... и все больше теряла силы. Усталость одолевала ее.

– Если бы прямо сейчас, не делая никаких усилий, очутиться в постели! Немедленно! – появившееся желание ничего общего не имело с изысканной символикой на полу в ванной комнате... – И чтоб никаких Аликов в моей жизни больше бы не было!

Выдернув пробку из сливного отверстия, она в который раз, с тех пор как нечаянно переспала с жильцом, подумала:

– Надо сказать, чтоб искал себе другую квартиру.

Вульф, не сводя глаз, следил за длинной резной стрелкой больших напольных часов работы немецких мастеров конца 1б-го века. Куплены они были у одной полунищей и почти безумной старухи с год назад.

Старуха плохо понимала и плохо помнила, какие деньги сейчас в ходу в Израиле, обмануть ее ничего не стоило, но Вульф почему-то поостерегся обманывать это существо. Впрочем, часы и так продавались за бесценок...

– Шекели, шекели, шекели, – все повторяла старуха, обнюхивая купюры.

Ее заболоченные возрастом глаза мутнели.

– Шекели... – раскачивалась из стороны в сторону старуха, монотонно бубня заклинанье. – Тысяча шекелей... А деньков еще меньше тебе осталось, любезный... Не жилец ты, голубчик, не жилец! Долго не протянешь. ...А денежки мои с собой заберу, в саван спрячу, откуплюсь. Ишь, уставились, наглые! Изыдите! И ты убирайся вместе с ними, муженек покойный, нечего подглядывать! Кыш!

Старуха начала мелко плевать прямо перед собой и дергать ногами в шелковых, с желтыми слониками, штанах. Гость сделал знак грузчикам и вышел из пропахшей бредом квартиры.