Татьяна Алюшина - Любовь без права на ошибку

Когда Сашка увидел нас, выползавших из дверей садика, то даже подрался с пожарными, пытаясь прорваться на подмогу, и практически вырвался, когда я улеглась рядом с Битовым, но в этот момент здание рухнуло, и всем, кто там находился, пришлось срочно прятаться и закрывать лица. А переждав волну и оседающую пыль, через которую ни фига не было видно, Сашок уж рванул к нам.

Машину Битова он приказал отогнать на ферму, взяв из нее документы, сотовые, мою сумку – ну все важное. А сам поехал за машинами «Скорой помощи», увозившими нас в Новгород, и так и дежурил здесь все это время.

Кстати, пострадавшую девушку Зину, помощницу повара, удалось спасти. И большую роль, если не главную, сыграло то, что Битов грамотно смог наложить повязку.

Пока Александр мне подробно все это рассказывал, вернулась медсестра, которую звали Викой, это мне тоже Саша сообщил, поставила мне капельницу в левую руку и предупредила:

– Ей нужен покой, заканчивайте.

– Да, да! – Сашок быстро поднялся со стула. – Ты отдыхай, Васенька, я завтра приду.

– Ты что, решил поселиться в этом городе? – улыбнулась я.

– Да на пару дней, пока Влад не оклемается…

– А как там Ганнибал поживает? – улыбнулась я воспоминанию неизгладимому.

– Да лучше всех! Отомстил за тебя по большой программе! Боднул скотника и аккурат одним рогом в мягкое место попал. Лежит теперь мужик в районной больнице с зашитым задом.

– Михалыча, что ли? – подивилась я такой скотской неблагодарности.

– Нет, что ты, – успокоил Саша даже где-то неодобрительно. – С Михалычем у них полная любовь и взаимопонимание. Другого, по вине которого он тогда и сорвался и гонял тебя.

– Коров хоть осчастливил герой ваш бодучий?

– А то как же! А ты права оказалась, Василиса, Ганнибал у нас легендой стал.

– Все, все… – замахала на него медсестра.

– Да, да… Отдыхай, Васенька, я завтра зайду.

– Пока, – отозвалась я, чувствуя, как веки наливаются свинцовой тяжестью.

Все! Спать! На сегодня героического бодрствования более чем достаточно!

Я проснулась, когда девушка Вика вытаскивала иглу капельницы из моей руки. Заметив, что я открыла глаза, она улыбнулась и заботливо порекомендовала:

– Отдыхайте, теперь только утром уколы, а капельницу днем поставим.

Я закрыла глаза, но последовать хорошему совету никак не получалось – перед глазами прокручивались кадры кинокатастрофы из моей реальной жизни, и я снова тянула и тянула Битова с утробным криком и материлась, отплевываясь от пыли.

По словам Саши, от момента взрыва до падения здания прошло не больше сорока пяти минут. Мне показалось, что целая жизнь! Вернее, не совсем так. Просто мы вбежали с Битовым в садик в одной жизни, а вытащила я его оттуда в другую мою жизнь, изменившуюся навсегда!

Потому что в тот момент, когда он матерился и орал на меня, надрывая сердце и нутро, пытаясь прогнать, спасти последним возможным для него способом, предельно ясно отдавая себе отчет, что ждет его самого, я поняла с абсолютной божественной ясностью, что ничто на свете не сможет разлучить меня с этим мужчиной! Только смерть в самом что ни на есть прямом и банальном смысле!

Только смерть! Что нет препятствий и проблем, которые могли бы помешать мне быть рядом с ним, ни в жизни, ни в моей голове.

И я чувствовала в тот момент, когда выколупывала его из-под бетонной плиты и тащила нас обоих, что единственным безопасным местом на земле продолжает оставаться только одно – рядом с ним. Что, собственно, и подтвердилось в конечном итоге – закрыв собою меня, Битов умудрился спасти нас обоих.

Засыпая, я вспоминала, как он матерился зверски, но, зараза, красиво и спрашивал меня про Большой Девичий Секрет, раз уж я все равно собралась помирать вместе с ним.

Утречком раненько уже другая медсестра, менее улыбчивая, чем Вика, представившаяся Тамарой, нафигачила мне каких-то уколов в мою прекрасную и пострадавшую попку, предприняла попытку уговорить меня позавтракать кашей подозрительного вида, но я отказалась, стараясь делать это тактично, и спросила, отвлекая ее от процесса протягивания мне ложки:

– А в какой палате лежит господин Битов?

– В девятой, отдельной, – вздохнула она, поняв тщетность попыток накормить меня серой субстанцией с веселенькой лужицей растопленного масла наверху. – Тут недалеко, первая дверь сразу за постом, на другой стороне коридора. Но вам к нему нельзя! У вас постельный режим и полный покой.

Про постельный режим и покой повторил и доктор, пришедший меня осмотреть. Мужчина лет сорока, вполне симпатичный, энергичный такой бодряк.