Татьяна Алюшина - Любовь без права на ошибку

– Подожди, Надя, – схватила ее за руку Лида. – Я, честное слово, ничего про вас не знала! Честное слово! Он мне ничего такого не говорил!

– Этого не может быть, – вырвалась Надя. – Вот уже месяц он ко мне в общежитие приходит, все про это знают! – и расплакалась. – Ты мне больше не подруга! Ты предательница! Уезжай в свою Москву, чтобы больше я тебя не видела!

И убежала, не дав Лидочке возможности что-то объяснить.

Когда она попыталась выяснить все у самого Василия, он отмахнулся:

– Не расстраивайся, это она просто ревнует, вот и напридумывала всякого. Я ж тебе говорил: не надо ее раньше времени расстраивать. Вот осели бы в Москве, тогда бы и написала.

Лида такого хода рассуждений не поняла, но спорить не стала – он старше, жизнь повидал, войну прошел, партизанил, людей лучше знает, ему виднее. Да и верила, что приедет погостить домой, там они и помирятся с Наденькой.

Нет, не помирились. А когда Лида приезжала в село, Надя старалась десятой дорогой ее обходить, чтобы не встретиться. И разговаривать отказалась с бывшей подругой навсегда!

Москва стала для Лиды страшным божьим наказанием! Мытарством и мучением!

Она поступила с первого раза и начала учиться, а вот Вася на работу не пристроился, подрабатывал случайными заработками, а так все больше пропадал где-то. Родственники его хоть и приняли их с Лидой, но каждый день спрашивали, когда они съедут, уж «первое время» давно прошло. Их можно понять, люди они не злые, но жили в коммуналке, пусть и в большой комнате, где для Лиды с Васей отгородили ширмой ржавую кровать, но надо и честь знать.

Лиде выделили койко-место в общежитии, и она туда перебралась, начала учиться, а в октябре обнаружила, что ждет ребенка. Все! И что дальше? Где жить, как? На что?!

Вася известию обрадовался, а что-то предпринимать в связи с новым поворотом жизни не собирался. Но тут его родственники вразумили чуть не рукоприкладством, что обязан он на девушке жениться и семью содержать.

А Лида в панике: а жить где? Учебу бросать, домой возвращаться? Но надоумила вахтерша общежитская по секрету да на ушко – мол, пойди с поклоном к коменданту, поднеси либо денежку, либо продукт какой, ты ж деревенская, и попроси взять мужа на освободившуюся вакансию разнорабочего, да семейную комнату попроси, вам будет положено – ты студентка, он работником института станет числиться, да поспешай, пока кого другого не взяли!

Она и поспешила! В тот же день отправила Василия к матери в село за «подношением» с подробным письмом и инструкцией, да перед отъездом отвела его в загс, где их и расписали.

Комендант получил деревенских припасов добрых, навстречу молодым пошел, выделили им комнатушку в полуподвале, девять метров, вот и зажили.

Да только работал муж молодой через пень-колоду: то премии его лишат, то за ущерб из зарплаты вычтут, а ему до лампочки. Лида сдала летнюю сессию досрочно и в мае родила сына, Лешей назвали. Приезжала мама, привезла продукты, как доволокла такую поклажу неподъемную, неизвестно, лето с внучком просидела. А Лида половину привезенного снова коменданту оттащила на поклон – возьми уборщицей, ребенка не на что кормить! Взял.

Мама уехала, начался новый учебный год, Лешу устроили в ясли. Лида училась, ночами коридоры да туалеты мыла, из всех жил тянулась, пластом на постель падала, а Вася вроде как жилец. К сыну ночью не встанет, пеленки не поменяет, в ясли за ребенком забудет прийти, пропадает где-то днями и ночами. Работаю, говорит, а денег пшик!

Подрос Лешка, Лида в больнице работу ночной медсестрой нашла, но упорно училась, а Вася… Вася, как выяснилось, по бабам! А ей тогда уж и все равно было, так выматывала ее жизнь! Один раз муж напился крепко и принялся перед ней исповедоваться, вот тут она и узнала все про него и про то, как поступил он с ней и с Надеждой.

Вася был захребетник и приспособленец по жизни, лентяй, бездарь и хитрован расчетливый по убеждениям и конченый бабник, это уже по удовольствию.

Красочные рассказы, которые он скармливал всем окружающим про то, как героически пацаном партизанил, про рейды и взрывы поездов, про бои с немцами, были не чем иным, как услышанной от кого-то историей да в газетах прочитанными статьями с переложением на себя в виде главного действующего лица.

Когда началась война, ему тринадцать лет только исполнилось, и пристроился он помощником пекаря на хлебозаводе, румянец на щеках не растерял и про войну только по радио и слышал, до их городка немцы не дошли. Но отец погиб на фронте, как и Лиды с Надей отцы, а мать померла от неизвестной болезни, говорили: надорвалась трудом непосильным, все для сынка старалась.