— Много раз я пыталась написать тебе письмо, Люк, но все время казалось, что это не то, что нужно.
— Я это знаю. Именно поэтому я не общался с тобой и не писал тебе. Но я рад, что ты позвонила мне. Я пытался все время занимать себя работой и не думать о тебе, но это не так легко. Мне приятно слышать твой голос, Энни.
— Так же, как и мне слышать твой. Но я звоню, чтобы сообщить тебе невеселые новости. — Я рассказала ему о смерти Тони и о телефонном разговоре с Троем. — Твоя мать недовольна тем, что я собираюсь поехать в Фарти, и говорит, что она больше не вернется туда. Она надеется, что и я не захочу поехать, но я поеду. Я могу теперь ходить с палочкой, так что путешествовать теперь будет проще.
— Я буду у вас в то утро, чтобы отвезти тебя в Фарти, — быстро ответил Люк.
— О Люк! Я знала, что ты поможешь.
— Я люблю тебя, Энни. Я ничего не могу поделать с собой. Я буду жить с этим и страдать до самой своей смерти.
— Я тоже, Люк.
С минуту мы оба молчали. У меня так сдавило горло, что я не была уверена, что смогу произнести еще хотя бы одно слово. Наконец, глубоко вздохнув, я посмотрела на портрет, который нарисовала, и собралась с силами.
— Люк, я нарисовала картину, на которой изобразила тебя стоящим на веранде.
— В самом деле? Можно я повешу ее в моей комнате в общежитии?
Я хотела оставить ее для себя, но подумала, что это было бы слишком эгоистично сказать ему об этом.
— Конечно.
— Я посмотрю ее, когда приеду забрать тебя. Ни о чем не беспокойся.
— Спасибо, Люк.
— Энни, это так тяжело отрекаться от того, что я чувствую к тебе.
— Я знаю. То же происходит и со мной.
— Скоро увидимся.
Мы оба должны были прекратить разговор по одной и той же причине. Каждое слово, как тяжелый меч, вонзалось в нас до самого сердца.
Позднее, во второй половине дня, позвонил Дрейк. Он был удивлен, что мне уже было известно о смерти Тони. Он еще более удивился, когда я сказала ему, что буду присутствовать на похоронах. Он даже не спросил меня, как я узнала об этом. Так что я не упомянула ему о Трое. Его подчеркнуто деловой тон вызвал у меня раздражение.
— Ну, если ты сочла нужным приехать, ты должна была бы позвонить мне. Но еще не слишком поздно. Я все устрою для тебя.
— Все уже устроено. Люк также едет со мной.
— Мне надо было догадаться об этом.
— Пожалуйста, Дрейк. Ради Тони, памяти о нем, давай сохраним мир, — взмолилась я.
— Ты права. Конечно, я буду вести себя с достоинством. Все, кто хоть что-то значит в деловом мире, будут там, могу заверить тебя в этом.
— Я не имела в виду…
— Во всяком случае, ты не можешь представить себе, что мне предстоит теперь делать. У меня нет времени заниматься Люком. Мне повезло, что я начал работать здесь до того, как все это случилось. По тому, как люди относятся ко мне, я мог бы быть сыном Тони. Я собирался при случае поразить тебя этой новостью, но могу сказать тебе это и сейчас. До того как он умер, Тони дал мне большой процент акций в своей корпорации. — Он помолчал, затем добавил сухо, когда я сходу не поздравила его. — Я думал, ты будешь рада узнать это.
— Я знаю, это то, чего ты хочешь, Дрейк. Я знаю, ты счастлив.
Он был разочарован моей прохладной и сдержанной реакцией.
— Да. Ну, увидимся на похоронах.
— Да, Дрейк. — Он становился все больше и больше чужим для меня.
В день похорон Тони Люк прибыл в дом очень рано, чтобы отвезти меня в аэропорт. Когда он вошел в мою комнату, я была уже одета и готова к поездке. Я стояла без трости. Мы долго смотрели друг на друга. Наконец он перевел взгляд на картину, в центре которой он был сам.
— Ух ты, она действительно хороша.
— Я надеялась, что она тебе понравится.
— Понравится? Я влюблен в нее! Ты великолепный художник, Энни. Люди будут платить тысячи за твои картины, я уверен в этом.
Мы снова уставились друг на друга. Казалось, что каждый раз, когда кто-либо из нас заканчивал фразу, обязательно будет возникать пауза, во время которой говорить будут наши глаза. В данный момент мои глаза говорили ему, как сильно я люблю его и как он нужен мне, а также как обманула меня судьба. Его глаза говорили то же самое.
Я думала, что тетя Фанни смягчится и присоединится к нам, но у нее было так же много упрямства Кастилов, как, по ее словам, было у Дрейка и Люка. Она нарушила наше мучительное молчание, появившись в дверях моей спальни. Ее руки упирались в бока, а ее голова откинута назад в ее обычной манере.
— Не могу поверить, что ты проделал весь этот путь, чтобы отвезти ее в то место, Люк. Ты не должен был поощрять ее.
Читать дальше