Розамунда Пилчер - Конец лета

— Но он же любил приезжать в «Элви».

— Он приезжал лишь изредка. Он не питал к «Элви» тех чувств, что твоя мама или ты. На самом деле, — бабушка повернула спицы и начала вязать новый ряд, — какое-то время назад я решила, что «Элви» однажды будет принадлежать тебе. Как тебе такая мысль?

— Я… Я не знаю…

— Именно по этой причине я просила твоего отца позволить тебе приехать сюда и забрасывала его письмами, на которые этот бесстыдник даже не отвечал. Я хотела поговорить с тобой об «Элви».

— Идея чудесная, — пробормотала я, — но я боюсь такой ответственности… Я не хочу быть связанной обязательствами… Мне нужно быть свободной, чтобы всегда иметь возможность сорваться с места и поехать туда, куда я захочу.

— Это звучит довольно трусливо. Так же всегда рассуждал твой отец. Если бы он реалистичнее относился к жизни, он мог бы к настоящему времени уже пустить какие-то корни, что однозначно только пошло бы ему на пользу. А ты разве не хочешь осесть где-нибудь, Джейн? Разве ты не хочешь выйти замуж, завести семью?

Я смотрела на огонь и думала. О Синклере и моем отце… И Дэвиде. Я думала обо всем мире, который я видела, и тех местах, которые надеялась однажды увидеть. И я думала о детях в «Элви», моих детях, которые могли бы расти в этом идеальном месте и наслаждаться всеми его прелестями, как мы с Синклером…

— Я не знаю, чего хочу, — наконец произнесла я. — И это правда.

— Я и не надеялась, что знаешь. Давай обсудим это как-нибудь в другой раз. У нас еще полно времени… Сегодня мы обе не в том расположении духа, чтобы говорить об этом со всей серьезностью. Но ты должна подумать, Джейн. Взвесить все за и против.

Одно из поленьев в камине раскололось и упало в тлеющие угли. Я встала и подложила другое, а потом, раз уж была на ногах, решила отнести в кухню чайный поднос. Я остановилась у двери, пытаясь удержать поднос в одной руке, а другую протянув к дверной ручке, и тут бабушка заговорила вновь.

— Джейн.

— Да?

С подносом в руках я повернулась к ней. Она перестала вязать и теперь сняла очки, и я видела ее голубые глубоко посаженные глаза на бледном лице. Я никогда не видела бабушку такой бледной. Я никогда не видела ее такой постаревшей.

— Джейн… Ты помнишь, однажды мы говорили о подружке Синклера, Тессе Фарадей?

Я стиснула пальцы на ручках подноса, так что косточки побелели. Я знала, что грядет, и молилась, чтобы этого не произошло.

— Да.

— Я прочла в газете, что она умерла. Что-то связанное с передозировкой снотворного. Ты видела?..

— Да, видела.

— Но ты никогда мне ничего не говорила.

— Не говорила, знаю.

— Это было… Это было как-то связано с Синклером?

Наши взгляды встретились. Я бы продала душу за то, чтобы в этот момент быть способной убедительно солгать. Но врать я не умела, и бабушка знала это очень хорошо. У меня не было никакой надежды увильнуть от ответа.

— Да, было, — сказала я честно. А потом добавила: — Она была беременна от него.

Глаза моей бабушки наполнились слезами, и это был единственный раз в жизни, когда я увидела, как она плачет.

Дэвид приехал на следующий день. Бабушка писала письма, а я вышла в сад и принялась подметать листья, так как мне однажды сказали, что физический труд — это лучшее лекарство от депрессии. Я собрала небольшую кучку листьев и как раз собиралась погрузить их в ручную тележку, когда вдруг открылись створки двери и Дэвид вышел ко мне в сад. Выпрямившись, я смотрела, как он идет по траве, высокий и длинноногий, с взъерошенными ветром волосами, и спрашивала себя, как бы мы справились без него в последние несколько дней. Он все сделал, все проконтролировал, все устроил, даже нашел время позвонить моему отцу в Америку и лично сообщить ему о смерти Синклера. И я знала: что бы ни произошло между нами, я никогда не перестану быть ему благодарной.

Он одним шагом сократил оставшееся расстояние и оказался рядом со мной на берегу.

— Джейн, что ты собираешься делать с этой кучкой листьев?

— Положу их в тележку, — сказала я, а затем так и поступила. Листья затрепетали на ветру, и многие из них тут же разлетелись снова.

— Если положить сверху пару деревяшек, процесс значительно ускорится. Я принес тебе письмо…

Дэвид вытащил конверт из своего вместительного кармана, и я увидела, что письмо было от отца.

— Где ты его взял?

— Оно было вложено в конверт, который твой отец отправил на мое имя. Он просил передать его тебе.

Мы оставили тележку и метлу, прошли вниз по саду, перешагнули через изгородь и, оказавшись в поле, добрели до старого причала, где и уселись бок о бок на опасно провисших гнилых досках. Я развернула письмо и стала читать его вслух.