Ирина Мельникова - Дрянь такая!

За Таней взялась присматривать Зина, которая прилетела из Абхазии. А Леша и Миша (он прямо на глазах вытянулся и повзрослел) вместе носились по городу, заказывали гроб, договаривались с батюшкой об отпевании, решали вопрос с могилой. Заботы и оплату похорон взял на себя комбинат, поэтому все решалось без проблем. Сначала мне позвонил Генеральный директор, затем Председатель совета директоров. Они говорили хорошие слова о Сергее, о том, что он достойный человек, что комбинат лишился отличного специалиста, который не спасовал в трудную минуту, и сделал все, чтобы избежать неприятных последствий…

Все это были общие слова, приятные, конечно, но они ровно ничего мне не говорили, и ничего теперь не значили. И, честно говоря, сейчас мне было не до выяснений, да, думаю, мне бы и не сказали, что это за «неприятные последствия», которые комбинату удалось избежать ценой Сережиной жизни. Правда, выяснилось, что я не в таком уж бедственном положении, как мне казалось раньше. Сереже принадлежало приличное количество акций комбината, что обещало нам стабильный доход. К тому же, руководство клятвенно меня заверило, что оплатит высшее образование детей, и ежемесячно, учитывая заслуги моего мужа, станет выплачивать пособие, которое позволит мне не работать и заниматься воспитанием детей, и это, не считая единовременной выплаты очень приличной суммы…

Я слушала Сережиных начальников и думала, что предпочла бы просить подаяние у храма, но только бы Сережа был жив… И сейчас, оставшись одна, я не находила себе места, вспоминая наш последний разговор, те обидные слова, которые я ему кричала в лицо, ту пощечину, которую ему залепила… На столе передо мной стоял портрет Сережи с черной траурной ленточкой по уголку, горела свеча… Я смотрела на него, а он на меня своими умными, абсолютно живыми глазами и мне, казалось, я слышу его голос: «Держись, Нюша! Пробьемся!»

Я уже твердо для себя решила, что вернусь в газету. Главный редактор сам позвонил мне и сказал, что рад будет взять меня в любое время, когда я того пожелаю. Бывшие коллеги приехали с венком, предлагали помощь, и я подумала, что ошибалась, когда считала, что все меня забыли, и я никому не нужна… Но были и другие, которых я когда-то уважала. Эти тоже звонили, и не раз, но просили об эксклюзивном интервью. В таких случаях, я просто бросала трубку…

Я уже не плакала, словно кто-то перекрыл во мне кран, и только отгоняла от себя видения: испуганные глаза Тани, которая, кажется, так ничего и не поняла. И я страшилась, как она перенесет, когда увидит своего отца в гробу. Миша… Его бледное лицо… Он убежал в лес и там рыдал до исступления, пока его не нашел доктор, не привел домой и не сделал успокаивающий укол. Римма… Она держалась лучше всех. И я весь день не отходила от нее, так мне было легче переносить соболезнования, отвечать на звонки, делать какие-то распоряжения.

Тамара забрала Дениса к себе домой. Дочь у нее оказалась славной и доброй девочкой. И я была благодарна, что они на время взяли на себя всю заботу о малыше.

Галина Филипповна тоже навестила меня, расцеловала в обе щеки, похлюпала носом, и не преминула торжественно сообщить, что весь поселок скорбит о Сергее Николаевиче… При этом она рыскала глазами по сторонам, вероятно, пронюхала про Дениса, но спросить не решилась, а я не стала ей ничего рассказывать, полагая, что еще будет время узнать, что по этому случаю судачат в поселке.

Только теперь мне было совершенно по барабану, как к этому отнесутся мои соседи. Сплетни и слухи не так страшны по сравнению с гибелью родного тебе человека.

Завтра привезут из морга Сережу. Одну ночь он проведет дома, а затем гроб с его телом установят в представительстве, чтобы все, кто его знал, смогли с ним попрощаться… И хотя его убили на моих глазах, я до сих пор не верила, что его нет в живых и страшно боялась увидеть его мертвым в гробу…

Суворов так и не появился в моем доме, но я не беспокоилась о бумагах. При разговоре с Генеральным директором я сообщила, конечно, что они в целости и сохранности, и находятся в надежных руках. Но он велел мне не беспокоиться, оказывается, сам факт их наличия говорил о том, что Сергей исполнил свой долг и спас комбинат от серьезных неприятностей.

Что ни говори, но я то и дело возвращаюсь к этим «серьезным неприятностям», которые перевернули мою жизнь, разделили ее на две половины, с Сережей и без него.

Я, не переставая, винила себя в том, что, сама того не подозревая, инициировала большинство из этих «серьезных неприятностей». И хотя Римма убеждала меня, что это не так, все к этому шло давно, я не могла отделаться от чувства вины, что моя самодеятельность привела к гибели Сережи…