Виктория Миллиан: Идеальный партнёр

Лариса попыталась отвлечься, снова начав рассматривать приёмную. На стене - большая картина в стиле Пикассо. Кубический период. Казалось бы, какая разница: охра, серо-чёрные плоскости, линии, тонкие красные штрихи, точки - чем не Пикассо? А волшебства не было. Ничего не было: ни нерва, ни эмоции. Мазня.

Лариса вспомнила это лето: Париж, центр Помпиду, выставка скульптуры Пикассо. Ей там не всё понравилось. Некоторые вещи показались даже оскорбительными. Впрочем, нет. Совсем не то. Не сами работы. Напротив, это было интересно: видеть смещение пути художника, его развитие, эксперименты. Оскорбительным было совершенно одинаковое выражение на лицах посетителей, когда они переходили от Девочки на Скакалке, Обезьяны со своим Малышом или Козы к тем мелким картонным поделкам, экспериментам с отрицательным пространством.

Эта Коза! Боже мой. Лариса не могла от неё отойти. И ведь видела раньше на фотографиях. Но при чём тут фотографии... Так бы и стояла, вернее - ходила вокруг и смотрела в разных ракурсах. Ещё бы свет менять. Да. Её по-настоящему оскорбили тогда посетители со своими радиогидами. Нет. Никто мне не докажет. Искусство не нуждается в пояснениях, - думала она.

Совсем другое дело та экскурсия, в музее Родена. Как повезло! Она там присоединилась к экскурсии американских школьников, изучающих французский язык, и прошла вместе с ними и маленькой француженкой-хозяйкой вдоль жизни, любви и искусства скульптора. Сколько юмора, глубины, точности! Лариса потом четыре дня подряд ходила и смотрела на работы совсем новыми глазами. Всё же в пояснениях что-то было... Смотря в каких.

Она была полностью поглощена своими мыслями, к тому же ждала женщину, поэтому не отреагировала новой холодной волной на вошедшего из какой-то боковой двери мужчину. Она на него, конечно, обратила внимание. Как не обратить. Очень выразительная внешность.

Мощный и совершенно круглый лоб, светлые и мягкие даже по виду волосы. Как у Сашки были года в четыре, - подумала Лариса.- Только Сашка - золотисто-рыжий, а этот по-немецки светлый, почти пепельный. Фигура классная! Не очень высокий, вернее - высокий, но не длинный: плечи мощные, а ягодицы маленькие. На это она сразу обращала внимание. Всегда.

И одет хорошо. Летний пиджак тёмной охры на футболке. Брюки в тон, но гораздо светлее, почти белые. Разбирается мужик. Он бы ей понравился, но улыбка была очень неприятная. Губы красивые, не яркие и не крупные, но хорошо очерченные, подвижные, а улыбка кривая, какая-то почти болезненная. Почему бы так кривиться? Это мне такое пристало сегодня: кто тут пришёл наниматься на работу...

Мужчина, даже не кивнув Ларисе, подошёл к секретарю и взял со стола папку, которую несколько минут назад вынесла из недр фирмы какая-то молоденькая сотрудница. Потом он резко повернулся и подошёл к Ларисе:

- Фрау Дюваль? Эверс. Прошу вас подождать ещё несколько минут.

Он дрогнул губами, как будто пытаясь изменить их выражение, и быстро прошёл в проём за вешалкой.

Этот круглолобый господин заставил её прождать ещё по крайней мере пятнадцать минут. Лариса слышала, как он распекал кого-то, видела неподвижную полу его пиджака. Турчанка его не видела, но профессиональная приветливость сбежала с её лица, и она явно прислуши-валась. Разговор шёл в довольно раздражённом тоне, но Круглолобый не жестикулировал, в то время как руки его оппонента то и дело мелькали из-за вешалки. Наконец, они закончили.

- Пройдёмте сюда, фрау Дюваль, - Круглолобый показал на дверь, из которой появился почти двадцать минут назад, - фрау Дриттлер присоединится к нам немного позже.

Не дожидаясь пока Лариса встанет с кресла, он исчез в тёмном проёме двери. Лариса уловила на себе сочувствующий взгляд турчанки.

Не очень ты вежливый, - подумала она.

Он вёл себя неприятно, но Лариса вдруг почувствовала, что волнение прошло. Оно прошло ещё раньше, она даже не поняла когда; руки совершенно согрелись. Наверное, какое-то весёлое зло играло сейчас у неё в глазах: взгляд турчанки изменился, она почувствовала это и ободряюще улыбнулась Ларисе. Ну что же, пройдёмте сюда!

Они спустились на этаж и прошли через слабо освещённую большую комнату со стеллажом посредине и стеклянными витринами вдоль стен. Там тускло блестели часы в открытых коробочках, хромированные бутылочные открывалки, кортики для вскрывания конвертов. Дальше лежали ещё какие-то коробки, большие и маленькие. Коробки были добротные. Упаковки тут умеют делать. Особенно подарочные варианты.