Мари-Клэр Сюльро - Долина любви и печали

— Вперед? — не скомандовал, а спросил Морис.

— Вперед, — четко ответила Лючия и добавила: — Только не очень быстро, ладно? Я должна подстроиться под твой темп.

— Не волнуйся, милая, — улыбнулся он, — у нас с тобой полная совместимость.

И он поехал. За шлейфом легкого снежного пуха, выпавшего за ночь, виднелась только его светлая голова, красиво развернутые плечи, руки, согнутые в локтях, и палки, попеременно касающиеся склона и отмечающие начала поворотов. Лючия не могла оторвать взгляда от зрелища такой мужественной элегантности. Морис остановился метрах в восьмидесяти ниже по склону. Он поднял лыжную палку, приглашая девушку повторить его полет. Ей стало немного боязно, что у нее получится не так, как хотелось бы, чтобы ему понравиться. Но она бесстрашно заскользила вниз по склону. Чуть откинувшись назад, она старалась освободить носки лыж, чтобы облегчить им движение в свежем снегу.

Остановившись рядом с Морисом, она с восторгом воскликнула:

— Ах, как здорово! Хорошо, что ночью подсыпало свежего снежку!

Морис счастливо улыбался, глядя на свою ловкую, красивую девочку. Необыкновенную девочку…

— Иди ко мне, — ласково позвал он.

Лючия боком подъехала к нему, и они бросились в объятия друг друга. Не удержавшись, оба упали и покатились по склону, подняв лыжи вверх, сберегая ноги. Поднялись и, заснеженные, как медвежата, начали, хохоча, шлепками отряхивать друг друга от снега.

Вокруг было много катающихся, но Лючия с Морисом не замечали никого. Сейчас только они существовали друг для друга и еще, конечно, горы. Морис хорошо знал французские Альпы, больше всего любил знаменитые Три Долины с их более чем шестьсот километровыми трассами. Но сейчас он старался смотреть на итальянские Доломиты глазами Лючии. И убеждался, что их пейзажи отличаются от пейзажей альпийской Франции и по-своему изумительно прекрасны.

В кабинках и креслах подъемников, они, конечно, целовались, если оказывались вдвоем. Вместе с поцелуями они пили счастье, радость единения душ и тел, чудо обретения друг друга. Десять-пятнадцать минут подъема пролетали как одно мгновение. Когда кабинка замедляла ход, подплывая к конечной станции, они едва успевали выпрыгивать из нее, хватая лыжи.

— Однажды случится так, — представила Лючия, что мы вместе с кабинкой уедем обратно вниз.

— Будет здорово! — подхватил Морис. — Никогда не спускался вниз на подъемнике. — Тем более забыв обо всем на свете.

Через два часа, преодолев почти половину маршрута, они решили передохнуть и пообедать. Остановились, не доезжая до городка Корвара. На возвышенном плато, под укрытием огромного причудливого утеса, уютно разместилось кафе «Монтанаро».

— В переводе с итальянского, — пояснила Лючия, приглашая Мориса снять лыжи и поставить их у стойки перед входом, — «монтанаро» означает горец, житель гор. Здесь лучшая кухня на всей Селла Ронде.

Они сели на террасе, щедро залитой солнцем. С нее открывался дивный вид на огромный массив доломитовых скал, вокруг которых и была проложена итальянская «кругосветка». Под ними расстилались лесистые холмы, пересекаемые узкими ущельями, по которым текли быстрые речушки.

Из-за столов доносилась разноязыкая речь. Здесь были англичане, немцы или австрийцы, несколько поляков. Морису нравилась их приятно щебечущая славянская речь. Как здорово, что Европа расширяется. Теперь многие, прежде враждовавшие народы с удовольствием встречаются в горах. Он представил, как было бы хорошо, если бы все вместе запели хором «Оду к радости» Бетховена, «Обнимитесь, миллионы!». И этот хор многократно усилило бы эхо этих прекрасных гор.

— О чем ты думаешь? — спросила Лючия, заметив, как улыбается ее любимый.

А когда он рассказал ей о своих размышлениях, она всплеснула руками.

— Я тоже не раз представляла себе, как все отдыхающие на солнечных плато в горах однажды запоют «Оду к радости»! Вот уж символ единения Европы.

Вместо ответа Морис крепко обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.

— Ты чувствуешь, как одинаково мы с тобой думаем?!

— Чересчур одинаково, — сморщила носик Лючия. — Это может скоро надоесть.

— Ну уж нет! — запротестовал Морис. — Это как раз то, что нужно для счастливой совместной жизни.

Лючия удивленно посмотрела на своего любимого. Она знала, что любит его, что он нужен ей, но почему-то пока не думала о совместной жизни с ним. А как же Паоло… Она не хотела думать об этом.

— Давай пока не будем говорить ни о какой совместной жизни, — строго сказала она. — Мне кажется, что я люблю тебя, но о совместной жизни говорить не надо. Давай сменим тему. Например, тебе понравились Италия и Селла Ронда?