— Ради Бога, Ванесса, что с вами? Что случилось?
Она заставила себя очнуться, но лицо ее хранило необычайное выражение.
Губерт смотрел на нее, и вдруг ему показалось, что он из мира реальности переносится в совсем другой мир. Прошедшее и настоящее, и дни, которые еще придут, — все, казалось, растворилось в наступившем, трепещущем, звонком молчании, и он с упоением почувствовал себя во власти чар…
Ни один из них не знал, что их сейчас связало первое земное движение их ребенка, они ощутили только, что новый удивительный магнетический поток несет их друг к другу.
И в следующее мгновение Губерт схватил бы ее в свои объятия. Но, как это часто случается, ничтожное обстоятельство повернуло шаги судьбы…
Какой-то молодой джентльмен, преследуя с видом охотника на лисиц вдову с хорошим приданым, выскочил через балконную дверь и почти споткнулся о маленькие ножки Ванессы. Он рассыпался в извинениях, но чары были нарушены, ворвавшаяся обыденность вернула их к действительности.
— Это ничего, благодарю, — сказала Ванесса. — Я устала и не хотела бы больше танцевать. Пожалуйста, отведите меня к старой леди Бекфорд — я должна поздороваться с ней.
— Охотно! — и он подал ей руку. Они больше не говорили и только по возвращении в Сент-Остель обменялись холодно-вежливым «покойной ночи» в общем зале, в толпе.
Но когда Губерт остался один в своей комнате в западном крыле дома, он глубоко задумался… Что это было? Что это значит? Через открытое окно он видел луну, склонявшуюся к западу, — скоро рассвет. Он вышел на террасу и, стоя на старинных плитах, между которыми пробивалась молодая травка, смотрел в глубину парка. Страстное желание заставляло его трепетать: если бы они могли полюбить друг друга. Если бы…
Горячий сладкий запах гелиотропа донесся до него с ближайшей клумбы, вдруг зачирикала птица. Но странный шорох, раздавшийся в кустах позади, произвела не птица! Он вскочил и напряженно прислушался, пошел вперед, заглянул за лавровые кусты — ничего не было видно, всюду царила тишина.
Его мысль задержалась на этом: звук был сильнее того, который мог бы произвести заблудившийся кролик, утром он поговорит с главным садовником. Сторож сообщил ему недавно, что шайка браконьеров появилась возле поместья Лилиесфилд, примыкающего к Сент-Остелю. Но что мог искать браконьер так близко к дому? Вероятнее всего, он ошибся, и это попросту ласка или горностай. Мысли Губерта вернулись к Ванессе. Прекрасное, мраморно-белое, желанное создание!
Их брак с самого начала был ужасной ошибкой. Почему он не встретил ее в обычных условиях, без предвзятого мнения, не ослепленный предрассудками?.. Увы! Она была его идеалом женщины — он осознал это теперь — и она была его женой. Но впереди еще долгие годы, он научит ее любить его, еще не слишком поздно. И он стал мечтать о том, как будет чудесно, когда наконец наступит этот день… Утро застало его смотрящим в сад, на лице его был восторг.
Придя в свою китайскую спальню, Ванесса бросилась в кресло — странное трепетание у нее под сердцем возобновилось. И сейчас внезапная мысль осветила все — она поняла! Она еще никогда не додумывала этой мысли до конца, отбрасывала ее от себя, как нечто неправдоподобное, слишком странно было думать об этом. Она отдалась во власть новых глубоких чувств.
— Губерт, — позвала она тихо, — Губерт!
Но никто не ответил.
На следующий день большинство гостей снова отправилось на выставку лошадей, но Ванесса осталась и Ральф Донгерфилд остался с нею. Она сослалась на то, что хочет посмотреть, как все будет устроено для танцев. Ванесса была рада нескольким часам покоя. Ральф на своих костылях приковылял с ней к столу, и она села, вытянувшись в кресле. Она чувствовала, что не должна больше поддаваться слабости и тоске, иначе время, оставшееся до конца приема, покажется ей слишком тяжелым.
Ральф наблюдал за Ванессой, его добрые глаза были полны симпатии к ней. Может ли иметь в глазах мужчины хоть малейшее значение вопрос о происхождении по отношению к такому дивному созданию, как Ванесса? Какое значение имеет то, что она еврейка? И что ее отец банкир?
Каждая черта ее лица выражала силу характера. Линии рта были тверды и в то же время чувственны… Форма лба — чистая и благородная, а глаза поистине прекрасны. Но трагедия таилась в них…
— Разве не чувствуется в воздухе что-то странное, кузен Ральф? — спросила Ванесса с легкой дрожью. — Что-то давящее, хотя на небе нет ни тучки?
Читать дальше