Джудит Майкл: Обманы

— Сабрина! — снова сказал Гордон. — Если я говорю вам, что это опасно, нужно поверить мне на слово. Я могу стерпеть, если премьер-министр Греции откажется поверить мне на слово, но не потерплю этого от моей дочери.

— Но что нам здесь делать? — Сабрина не обратила внимания, что Стефания предупреждающе взяла ее за руку. — Вы уезжаете и оставляете нас с прислугой, вы будете встречаться с афинянами и радоваться жизни… Кто угодно может быть рядом с вами, кроме нас!

Лаура вставляла украшенные драгоценными камнями гребни в волосы.

— Но мы же проводим время вместе…

— Нет! — выпалила Сабрина. — В основном совместный досуг заключается в показе нас старикам, приезжающим из Америки! — Прежде чем Лаура успела сердито ответить, Стефания отвлекла ее внимание:

— Большую часть времени ты проводишь с папой или ходишь за покупками. А папа всегда работает. В других семьях все по-другому. Они проводят вместе уик-энды… Там настоящие семьи…

— У нас нет другой семьи, кроме нас двоих, — закончила ее мысль Сабрина. — Стефания да я — вместе целая семья!

— Тихо! — Набивая трубку, Гордон говорил, обращаясь к отражениям дочерей в зеркале: — Некоторые профессии требуют участия всей семьи. Мы работаем для нашей родины. Нельзя быть эгоистами и думать только о себе.

— Ты думаешь только о своем продвижении по службе, — вспыхнула Сабрина, отскочив назад под взглядом отца.

— Ты ничего не знаешь о том, что я думаю. И не будешь обсуждать проблемы нашей семьи ни здесь, ни где бы то ни было. Ясно?

Сабрина пристально посмотрела на отца:

— Если бы ты говорил так с русскими, давно началась бы война.

Лаура подавила смешок. Гордон просыпал табак. Сабрина не мигая, стала смотреть, как крупицы табака падали, подобно маленьким червякам, на ковер.

— Выйдите из комнаты, — приказал отец.

— Минутку, Гордон, — Лаура встала — высокая и прекрасная, в черном шелковом платье с длинными белыми нитками жемчуга. Сабрина ненавидела ее за то, что она такая красивая и далекая, и в то же время ей хотелось всегда быть рядом. Но единственным человеком, который когда-либо обнимал ее, была Стефания. Сабрина размышляла: а вообще, целуются ли ее родители? Наверно, нет. Они просто обожают свою красоту. Но тут вдруг мать удивила ее.

— Девочкам нужно уделять больше внимания. Я возьму их с собой, когда отправлюсь за покупками.

— О!.. — воскликнула Стефания. Но Гордон покачал головой:

— Не уверен, что ты права.

Лаура глубоко вздохнула:

— Гордон, я все делаю, как надо. Я знаю, что тебе не нравится, куда я хожу. Но уверяю, что это кварталы, где проживают простые труженики. Там нет никаких террористов. И я вынуждена ходить именно туда, чтобы делать хорошие покупки.

— Какие террористы? — поинтересовалась Сабрина.

— Не бывает здесь никаких террористов, — сказал запальчиво Гордон и посмотрел на часы. Сабрина знала, что с этой секунды он потерял к ним всякий интерес. — Можешь их взять, если ты настаиваешь, но пользуйтесь лимузином.

— Конечно. — Лаура повязала шелковый шарфик. Пойдем ?

Поездки по магазинам начались на следующий же день, сразу после занятий в школе. Сопровождаемые соседскими ребятишками, которые называли их «три прекрасные американские леди», они охотились за антикварными изделиями и произведениями искусства по магазинам, рынкам и частным домам. Лаура называла это своим хобби, на самом же деле увлечение давно стало ее страстью. Она занималась в библиотеках, беседовала с музейными работниками, посещала аукционы и наблюдала работу реставраторов мебели и предметов искусства. С годами дома, арендованные ими, превращались в выставки покупок: лакированное дерево и мозаика, скульптуры и картины, хрусталь и прекрасные ковры. К тому времени, когда она стала брать Сабрину и Стефанию с собой, Лаура превратилась в опытного ценителя и покупателя, лучшего в том мире, в который Гордон не входил никогда.

Она также стала консультантом для друзей и тех людей, которые постоянно околачиваются возле дипломатов. Ее приглашали так часто, что, не будь она женой Гордона Хартуэлла, Лаура могла бы жить по своему вкусу. Но она любила блестящую светскую жизнь, которую ей давал Гордон, и решила передать свое увлечение дочерям.

Сабрина и Стефания в одиннадцать лет стали подругами своей матери. Они попали в ее собственный мир, они говорили с ней на ее языке. Она выплескивала на них знания, а они жадно впитывали их.

Втроем они посещали темные, мрачные магазинчики, где по углам сплетничали старички и пыль щекотала ноздри. Они бывали в домах, где целые семьи собирались, чтобы показать им ковры и картины, которые передавались из поколения в поколение. Но лучше всего были рынки под открытым небом, где повсюду висели корзины, гобелены, выставлялись вазы, даже мебель, и почти возле каждой вещи кто-то стоял и кричал: «Купите это! Такое приобретение!» Сабрине и Стефании хотелось бы купить все, но их мама решительно отличала подделку от подлинника, спокойно отстраняя протестовавших продавцов, которые полагали, что американцы — доверчивые дураки. Лаура всегда была абсолютно уверена в себе, и Сабрина со Стефанией смотрели на нее во все глаза: она была совсем другой женщиной, чем та, с которой они привыкли иметь дело дома.