Кэтрин Николсон - Лунные грезы

Однако он даже не шевельнулся, а простыни были совсем не смяты, будто Гая положили в гроб.

– Очнись, дорогой, я здесь.

Она сжала его пальцы, но действие лекарства еще не кончилось, и Гай не открыл глаз. Что же заставило его с риском для жизни отправиться в это безумное путешествие? Она почти не знает его, а времени так мало… Ведь утром, как только начнут летать самолеты, здесь появится Бланш. Будет сидеть у его постели, ухаживать, свяжет невидимыми узами чувства вины и благодарности, и Корри снова придется уйти навсегда.

Если только не…

В голове обозначились робкие наметки плана, невероятно дерзкого, непростительно смелого, и девушка почувствовала, как ослабела при этой крамольной мысли.

Неужели она отважится? Корри еще раз посмотрела на Гая и поняла, что на этот вопрос существует только один ответ. Теперь она не станет советоваться ни с кем, кроме собственного сердца. И пусть она до этой минуты никогда ничего ни у кого не украла! Что ни говори, а когда-то надо попробовать! Иначе жизнь просто не имеет смысла.

Все, что ей нужно, – один день. Один взятый взаймы, украденный день.

Корри плотнее закуталась в плащ, прислушиваясь к мерному перестуку колес. Напротив нее на узкой вагонной полке мирно спал Гай. Ночник бросал на его лицо синеватые блики. Корри охватила буйная, неукротимая радость. В бескрайней снежной пустыне это единственное место, где никто их не найдет. Где они могут побыть наедине. Доктор Юбермейер напрасно пытался переубедить Корри. Как невеста Гая и к тому же кузина и, следовательно, ближайшая родственница, девушка имела на него все права. Она, даже не задумываясь, поставила под заявлением о выписке имя Бланш де Шардонне и потребовала, чтобы машина «скорой помощи» отвезла их на станцию. В кого она превратилась! Лгунья, самозванка, а теперь еще и похитительница. Но ей все равно. Она любит Гая.

Этот день принадлежит только ей, и с каждым перестуком колес прошлое отступает все дальше.

Корри сунула руку в карман плаща и извлекла оттуда тщательно надписанный конверт, стоивший ей нескольких мгновений невыразимого страха. Она была уже у двери, наблюдая, как санитары везут Гая к машине, когда за спиной раздался крик:

– Мадемуазель де Шардонне! Подождите!

Душа Корри ушла в пятки. Неужели Бланш снова позвонила? Или сейчас потребуют показать документы?

Девушке пришлось призвать на помощь все самообладание, чтобы спокойно повернуться и с высокомерным удивлением взглянуть на регистратора, который сунул ей в руку конверт:

– Здесь вещи месье де Шардонне, мадемуазель. Все, что мы нашли в его карманах.

Корри снова расписалась в какой-то бумаге дрожащей от облегчения рукой, и минуту спустя они уже были на пути в Лугано. Теперь, немного придя в себя, она осторожно высыпала содержимое конверта на ладонь, чувствуя себя кем-то вроде археолога-первооткрывателя. Какой он на самом деле, Гай де Шардонне?

Внутри почти ничего не было: часы, мирно тикавшие в ожидании пробуждения хозяина, паспорт, бумажник и ключи. Корри нежно погладила обложку паспорта. Странички были покрыты штампами виз. Европа, Ближний Восток, Южная Америка… целый мир, знакомый ему и неведомый Корри. Но ничего. Когда-нибудь они объездят весь свет. Когда-нибудь.

На фотографии Гай был строгим, неулыбчивым, как полагается на официальных снимках. Он ужасно фотогеничен!

Бумажник Корри не открыла, зато с наслаждением взвесила на руке каждый ключ. Часть его жизни, все двери, которые он открывает. Этот – от дома в Париже, этот от «порше», а этот, старомодный и истертый, – от комнаты в башне.

– Как вы смеете?!

Сильные пальцы сомкнулись на ее плече. Корри так перепугалась, что все уронила.

– Это мое. Немедленно отдайте.

Гай! Лицо искажено гневом, глаза горят яростным огнем.

Корри поспешно нашарила в полумраке вещи. Ее трясло от нервного возбуждения. Ну почему она вечно предстает перед ним в самом невыгодном свете?

Она молча протянула ему все, что удалось собрать. Очевидно, он еще не пришел в себя окончательно и поэтому узнал Корри только сейчас. Узнал и потрясенно отшатнулся:

– Ты?!

Несколько бесконечных мгновений они смотрели друг на друга. Во взгляде Гая мелькнули сомнение, гнев и, наконец, ранившее больше всего презрение.

– Ну разумеется! Как же я сразу не догадался, – пренебрежительно бросил он и быстро, но тщательно проверил, все ли на месте в бумажнике.

Сердце сжалось от боли. Уж лучше бы он ее ударил! Корри неожиданно вспомнила их первую встречу. Уже тогда Гай показался ей самым безжалостным, самым жестоким и равнодушным человеком в мире. И теперь… ясно, что ничто не изменилось. Несмотря на все, что было между ними, он по-прежнему не доверял и не доверяет ей.