Анна Макстед - Бегом на шпильках

— Звучит двусмысленно, — замечаю я.

Франни расстреливает меня убийственным взглядом.

— А мне нравится готовить, — говорит Саймон. — Меня это успокаивает. И Бабс умеет оценить мои старания. Помнишь, что я тогда приготовил, тебе еще очень понравилось? Ризотто с колбасой и чечевицей?

— Мм, — Бабс широко улыбается. — «Ризотто кон лентиццье е салямини» . Сай пытается вызубрить североитальянскую кухню. Спорю — хочет сразить мою маму. Я ему сказала, что это напрасный труд и чтобы он лучше попытался сразить меня. Натали, что она там тебе наговорила сегодня? Надеюсь, не стала рассказывать в очередной раз историю про рождественский пудинг? Когда Джеки Сирелли впервые приехала в Англию, она купила в «Харродзе» то, что, по ее описанию, оказалось «отвратительнейшим пудингом». «Я не знаю, что это точно, — выговаривала она потом своему будущему мужу, который тогда работал в продовольственном отделе, — но я попробовай его, а потом сунь в мусорное ведро». Как итог, его сразили ее прямодушие и огромные карие глаза, и он пригласил Джеки сходить куда-нибудь поужинать без всяких пудингов.

— Нет, — отвечаю я. — Может, она и собиралась, но в магазине было полно народу, и…

— Не могу поверить! Ты — ешь?! — восклицает Франни, водружая локти на стол и тыкая в мою сторону ножом. — Это надо сфотографировать.

— Франни, как насчет еще одной добавки? — И Бабс кивает мне головой, чтобы я продолжала.

— И ей пришлось заняться покупателями. Так что… так что Энди, твой брат, — услужливо поясняю я, — он как раз заехал что-то там забрать, и твоя мама заставила его показать мне, как готовить капучино.

— Подожди, не говори ничего, — встревает Саймон. — Ты обожгла палец об эту долбаную машину.

— Да! — кричу я. Никогда в жизни я не была так довольна, что обожгла палец. Саймон и Бабс переглядываются и принимаются хохотать. — Но Энди ни в чем не виноват, — добавляю я поспешно. — В смысле… — чувствую, что лицо становится таким же красным, как вино в бокале, — … это было очень мило с его стороны, он очень спешил, и я… я, я… он забыл свой тапок у меня в квартире, я вам разве не говорила, я чуть было не принесла его с собой! — Соображаю, что несу полную чушь и замолкаю под пристальными взглядами.

Бабс кладет вилку на тарелку. На какое-то мгновение мне кажется, что она собирается наорать на меня. Но — нет. Она смотрит сквозь ресницы и улыбается.

— Что ж, заявляю во всеуслышание, — растягивает она слова. — Мой старший брат — истинный джентльмен!

Франни в ужасе смотрит то на меня, то на Бабс.

— Ты ведь не хочешь сказать, что Натали теперь нацелилась на Энди ? — лает она, ее глаза выпучены от досады и раздражения. — Боже, скоро ни одного свободного мужика не останется!

— А я-то всегда думала, что тебе и наедине с самой собой неплохо, — бормочу я в тарелку.

— Нам всем хочется найти любовь, Натали! — огрызается Франни. Как будто любовь — это что-то такое, что можно вытащить из ящика комода, если потянуть достаточно сильно.

Все смиренно кивают головами, но чуть погодя, когда Франни отправляется в туалет, Саймон пугливо шепчет:

— Натали, я знаю, у нас с тобой были кое-какие… разногласия. Но, если придется выбирать, — или ты, или Франни, — умоляю тебя, пожалуйста , сделай так, чтобы это была не она.

Когда тебя одолевает желание быть любимой, ты можешь внезапно обнаружить, что способна на поступки, которые раньше привели бы тебя в ужас. Вот что-то такое сейчас и творится со мной.

Я почти не вспоминаю о Тони, и мне даже не приходит в голову связаться с ним. Меня даже не очень пугают предстоящие двадцать четыре часа в летающей консервной банке бок о бок с мамой. И самое невероятное, я не отвечаю на звонки Энди и не перезваниваю ему. Прошло две с половиной недели со времени ужина у Бабс, и за это время он звонил мне пять раз. Более того, в прошлую пятницу, в два часа ночи, он появился в садике перед моим домом, исполняя нетрезвое соло, — искаженную пародию на Тома Джонса. Чуть поодаль, на проезжей части маячил Робби — шатался по мостовой, водрузив на голову дорожный конус. Не стану утверждать, что эта умильная сцена не тронула мое сердце, но я твердо решила выдержать характер. И уж точно не поддалась на громкие вопли Робби: «Ооооо, как он меня достал со своей хандрой! Наталиииии, пожалуйстаааааа!».

Это может показаться полным идиотизмом, но я по уши в делах: тут тебе и визы, и дорожный набор для шитья, и специальные таблетки для очистки воды (я же не знаю, что там за вода у них в Австралии). Так что сейчас не самое удобное время для налаживания отношений. Пока не время. Ох, как это нелегко: учиться быть нормальной. Я все еще продолжаю думать об энергетической ценности всего того, что ем. Вин а , беспокойство, подергивания — все это еще при мне. Не могу представить, что когда-нибудь наступит день, когда я без особых треволнений умну тарелочку пирожных. А отказ от маниакальных упражнений в пользу более холистических, — никогда не сумею привыкнуть к этому слову, — занятий высасывает из меня силу воли целыми галлонами. Но мало-помалу я все же прогрессирую. Если я смогу нормально чувствовать себя без Энди, то уж с ним — тем более . Мне необходимо убедиться, что мое душевное здоровье не зависит от другого человека. Ни от папы, ни от мамы и ни от брата, Бабс или Энди (хотя, если всех пятерых одновременно сдуло бы каким-нибудь цунами, думаю, мое душевное равноесие дало бы трещину).