Диана Гамильтон: Брак во спасение

Ее обнаженная рука задела его руку, и, потрясенная, Клео отступила. Он инстинктивно поддержал ее, и она, вскрикнув, отпрянула. Малейшее его прикосновение все еще воспламеняло ее, и она ничего не могла с собой поделать;

— Мне нравится этот дом, — торопливо ответила она, не давая ему времени догадаться о своей власти над ее чувствами. — Я просмотрю отчеты агентов и куплю его. Я сама все сделаю. Тебе больше не придется ни о чем беспокоиться.

Ей хотелось сразу все решить; этот дом станет ее убежищем, здесь она будет залечивать раны.

— Может быть, место слишком безлюдно?

Она кинула на него пристальный взгляд; глаза ее заблестели от сдерживаемых слез. Он выглядел измученным, лицо осунулось, за короткое время он сильно исхудал, но она, сжав губы; подавила прилив сострадания.

— Это уже не твоя забота.

Она не будет одинока. Ей будет недоставать лишь его. С ней останется ее работа, а потом родится ребенок. Клео рванулась вон из комнаты, но не успела она добежать до дверей, как его голос остановил ее:

— Ты ненавидишь меня, правда?

— Да! — яростно выкрикнула она. Он смешал и перепутал ее чувства, из-за него любовь и ненависть слились в ней воедино, и она была больше не в силах терпеть эти муки. Ей нужно было вырваться, глотнуть свежего воздуха, не отравленного страданиями.

Спотыкаясь, она бросилась вниз по лестнице, он кричал что-то ей вслед, но она не слышала слов. Он все-таки оказался внизу раньше и схватил ее за плечи.

— Глупышка! — прошептал он побелевшими губами. — Ведь ты могла упасть, разбиться сама и погубить ребенка!

Потрясенная, она яростно взглянула на него, дрожа всем телом, и вырвалась из его цепких рук.

— Вот бы ты был доволен! — язвительно бросила она. — Один неверный шаг, и двое непрошеных иждивенцев с плеч долой! Не все ли тебе равно?

— Нет, мне не все равно! — Он снова схватил ее за плечи и развернул к себе. — Мне, черт побери, не все равно, что будет с тобой и с моим ребенком!

Клео взметнула на него взгляд. Кто-то из них явно сошел с ума. Либо ей стали слышаться вещи, которые она хотела слышать, либо в нем произошел некий психологический сдвиг, и он в накале страстей признал свое отцовство, потому что слишком хотел быть отцом.

Его сильные руки все еще сжимали ей плечи, и каждый его палец жег ее кожу сквозь тонкую ткань летнего платья. И он был так близок, так желанен, так любим.

— Я не ослышалась? — саркастически спросила она. Джуд отпустил ее, беспомощно уронив руки. — Ты и в самом деле признаешь, что ребенок твой?

— Да.

Признание далось нелегко, его лицо посуровело, и Клео недоверчиво взглянула на него. Неужели он наконец понял, что она достойна доверия? Неужели она настолько ему небезразлична, что он сам додумался до этого? В ней снова слабо затеплилась надежда, которую она давно похоронила. Но не глупо ли с ее стороны до сих пор мечтать о жизни с ним? Он стал виновником многих мучений, она никогда бы не поверила, что способна столько вытерпеть. И все же, нравится нам это или нет, любовь не вода в кране, которую можно пустить и перекрыть когда захочется.

— Ты вправе меня ненавидеть, Клео. Я очень виноват перед тобой.

Он стоял перед ней, кусая губы, бледный, уничтоженный, с безвольно упавшими руками. Клео не думала, что он может быть таким. Потом он приблизился к раскрытой двери и уставился на освещенные солнцем заросли сада.

— Я не надеюсь, что ты примешь мои извинения, но, может быть, ты поверишь в мою искренность. Я бесконечно виноват. — Он обернулся к ней, потупив глаза. — Поэтому я согласен дать тебе развод, которого ты требуешь. Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. — В углу рта задергался мускул, голос сорвался, и Джуд снова отвернулся к двери. — Если хочешь осмотреть дом вокруг, я подожду тебя там.

В ее голове все смешалось. Это же бессмысленно! Он наконец-то понял свою ошибку, признал, что ребенок, которого она носит, — его, он даже извинился! И, несмотря на это, он хочет с ней развестись. Еще несколько дней назад, будучи о ней самого худшего мнения, он наотрез отказался разводиться в течение нескольких лет!

Джуд направился к каменной скамейке у садовой стены розового кирпича, чтобы ждать ее там. Забыв о желании осматривать окрестности, она побежала за ним, спотыкаясь на поросшей травой дорожке, путаясь в пышных юбках голубого летнего платья.

Он удивленно обернулся, заслышав ее быстрые шаги, и она, задыхаясь, проговорила:

— Ты не можешь уйти прямо сейчас.