Ксения Васильева - Любовник из провинции. Наваждение

Но лишь прошептала: Ми-итя-я...

От этого шепота он совершенно потерял голову и проделывал совсем непозволительное, от чего она почти теряла сознание, и уже не думала, что шофер смотрит с интересом в свое зеркальце на то, что вытворяют эти двое. У Мити мелькнуло в голове удивленно: какие же разные бывают женщины!

После крепенькой и быстрой Нэли, нежная мягкая Леля, как бы расплывающаяся под его руками, вызывала острое, почти злобное желание щипать ее, кусать, раздирать на куски, и он, ни о чем более не думая, стал готовиться к главному, - о чем он мечтал: взять ее, тут же, в такси, как тогда он взял ее руку...

Он уже расстегнул зиппер на брюках и Леля лишь тихо стонала, как шофер разом остановил машину и повернулся к ним. Он увидел голимую белую как сметана бабу и этого мальца наизготовке.

Митя немного пришел в себя и набросил полу плаща на оголенную до низу Лелю.

А шофер, ухмыляясь довольно гадко, сказал: вы чего у меня тут ... устроили? В милицию охота? Это я мигом. А ну, брысь отсюдова, пока я не злой, а ты, - обратился он к Мите, - заплотишь втрое за безобразие.

Митя стал рыться в карманах, деньги у него оставались, но сколько?..

А шофер вдруг мирно спросил ( Леля закрыла глаза и старалась не слышать ничего: она тоже пришла несколько в себя и стонала в душе от ужаса и непоправимости): че, трахнуться негде? Могу устроить, конечно, за бабки. Хотите?

Конечно, Митя хотел! И еще как! Он чувствовал, что у него все болит от неудовлетворенности и потому, не обращая внимания на Лелю, сказал: хотим, а сколько? Шофер назвал сумму, которая еще ыла у Мити, и они поехали.

Шофер стал разговорчивым и вспоминал разные случаи из жизни, когда людям негде трахнуться и он завсегда помогал, если мог.

На Лелю ни он, ни Митя не смотрели, а она лишь один раз двинулась: подобрала с грязного пола свои кружевные беленькие трусики.

Они подъехали к мрачной кирпичной пятиэтажке и взобрались на пятый этаж (до этого Леля шепнула Мите, чтобы он шел, а она приведет себя в порядок. Она натянула лифчик, надела трусы, застегнула платье, на котором не так много осталось пуговиц и вдруг заплакала, зарыдала и захотела тут же уехать домой, к себе, лечь в ванну, отмыться от грязи, в которой извалялась, - но душу не отмоешь, подумала она и вылезла из такси. Сил у нее не было ни на что).

В однокомнатной квартире на кухне сидела компания мужиков за бутылкой, видимо, не первой, потому что мужики гомонили сильно и рожи у них были красные и отпетые.

Комната, куда таксист привел нашу парочку, была грязной до изумления. Обои ободранные и заляпанные сальными пятнами, на столе валялся кусок колбасы и хлеб. Постель - довольно широкая тахта - была не застелена и серые простыни сбиты в комок.

В комнате стоял спертый проспиртованный дух. Леле чуть не стало плохо ото всего, но она тут же подумала: так тебе, проститутка, и надо. Давай, люби своего Митеньку в этой вонючей грязи! Вон как он трясется - хочет - и ему наплевать, кто на этой постели трахался.

Шофер, ухмыльнувшись, сказал, - желаю весело провести время, - и ушел.

Митя, казалось, не видел окружающей обстановки, он повернулся к Леле и ненасытно стал целовать ее лицо, шею, руки, а сам постепенно опять раздевал ее. Но тут она была на страже. Она оторвала - с трудом - его руки и сказала: Митя, я еду домой. Я здесь не происяду даже. Неужели ты не видишь, что это?

Митя, как всякий мужчина, и притом сексуальный более чем, ничего не хотел знать и видеть. Он хотел одного и готов был до

биться этого любым способом.

Он стал ласково и нежно говорить: но мы же хотим быть вместе? Леля? Я люблю тебя безумно, уже годы... Что делать, если нам больше негде быть... Не смотри ни на что, я постелю свой плащ, смотри мне в глаза, Леля, Леля, я так хочу тебя, я так люблю!

Леля оттолкнула его и выбежала из комнаты.

Мужики замолчали и смотрели на нее, пока она возилась с дверью. Митя выскочил за ней. Он схватил ее за руку и прошептал: ну хотя бы глоток напоследок со мной, одну сигарету вдвоем, умоляю, я умру, если ты сейчас уйдешь!..

И она, как всякая влюбленная женщина, поддалась на эти жалобные безумные уговоры и он потащил ее куда-то наверх, на чердак, который оказался открытым. Там они сели на какие-то доски. Митя отпил из бутылки коньяка и она отпила, чуть не задохнувшись, - первый раз из горла...

Они молча закурили.

Митя думал только о том, как бы суметь ее склонить, ибо он не представлял себе, что уйдет отсюда, не познав Лелю.

Он видел, что она успокоилась, на чердаке было тепло и тихо, и доски, на которых они сидели, были свежие и чистые...