Эйдриенна Стафф: Во власти чар

— Там довольно много народу. Джейми повернулась на голос и заморгала.

Мужчина, стоявший в тени, был таким красивым, что у нее перехватило дыхание. Справившись с собой, она ответила:

— Ну да. Вот я и не знаю, стоит ли делать решительный шаг.

— Что вас интересует?

— Простите?

— Если вы пришли сюда, чтобы посмотреть фотографические работы, то они стоят того. Прекрасное качество печати и отражают хронику событий. Но утром, в спокойной обстановке они доставили бы вам больше удовольствия. — Он помолчал, прищурив темные глаза. — Если вы здесь затем, чтобы себя показать…

Он не закончил фразу.

— Пожалуй, я лучше пойду, — сказала Джейми. Слегка пожав плечами, она подняла руку и отвела за ухо раздуваемые ветром волосы. — Спасибо за совет. Спокойной ночи.

— Подождите! — Выйдя из тени, он преградил ей путь. — Подождите. Вы позволите мне проводить вас домой?

Джейми недоверчиво хмыкнула. Это в этом-то городе? Он что, шутит… или сошел с ума?

— Нет, — решительно сказала она. — Тем не менее спасибо.

— Подождите.

Он тронул ее за руку и тут же поспешно сунул руки в карманы. Он был таким красивым, темноволосым, сильным, что она почувствовала себя загипнотизированной. Как олень в свете фар автомобиля. Она взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, не двигаясь с места.

На его лице были написаны одновременно нетерпение и сдержанность. Зависит от того, куда посмотреть, подумала Джейми: на строгую правильную линию его красивого рта или в темные горящие глаза. Она не могла сделать свой выбор, чувствуя, что в темноте, окутавшей их двоих, идет незримая, но явная борьба.

Тут он наклонился к ней. У Джейми мелькнула сумасшедшая мысль, что он собирается ее поцеловать. У нее забилось сердце. Глаза широко распахнулись. Но он всего-навсего что-то сказал ей шепотом.

— Простите? — сказала она, покраснев. — Я не расслышала…

— Я сказал, что вы тут в безопасности: Всего метрах в пяти сотни две народу. Свет. Шум. Подождите минуту. — Потом добавил: — Пожалуйста.

— Зачем?

— Затем, что мне вдруг совершенно неожиданно захотелось поговорить, услышать чей-то голос. Затем, что, если вы уйдете, я буду вынужден вернуться туда, в это неистовое веселье, что называется, смешаться с толпой.

Его черные глаза были серьезны, но в голосе слышался сарказм. Напряженность между ними сразу исчезла. Она засмеялась.

— О нет, это смерти подобно!

— Иногда, — улыбнулся он, и словно свет зажегся в его глазах. Они по-прежнему были угольно-черными, гипнотизирующими, но стали неожиданно глубокими и теплыми. В них появилась загадочность и одновременно какая-то ранимость.

Джейми пожала плечами.

— Думаю что могу задержаться ненадолго…

Он протянул ей руку.

— Эдвард Рокфорд.

Его рукопожатие было сильным, кожа прохладной. Джейми вдруг показалось, что все это уже происходило, хотя, возможно, всего лишь во сне. Ощущение его руки было знакомым; она знала, что сейчас по ее руке побегут мурашки; память о его прикосновении жила где-то в глубине ее сознания.

Реальность вернула ее на место.

— Я Джейми Пейтон, — сказала она, поспешно отняв руку. — Итак, — парировала она, и в голосе ее послышались почти вызывающие нотки, — если вам все это так ненавистно, то что же вы тут делаете?

— У меня появилось такое чувство… — машинально начал он, но оборвал себя. Тряхнув головой, он начал новую фразу. — Я пришел сюда с друзьями. Это была их идея.

Интересно, что он собирался сказать, подумала Джейми. Но, может быть, лучше не знать об этом? Стараясь быть такой же сдержанной, она кивнула.

— То же самое со мной. Друг — вернее, сосед — дал мне билет, но я до последней минуты не была уверена, что пойду. Я была занята работой.

— А чем вы занимаетесь?

— Я рисую.

— Правда? А что вы рисуете?

Слова летали между ними, как птицы, щебечущие высоко в воздухе. Птицы перекликались тонкими нежными голосами, а где-то на горизонте собиралась гроза. Воздух стал плотным и заряженным электричеством. Раскаты грома были едва различимы: скорее ощущалась вибрация, чем слышался звук. Джейми кожей чувствовала — что-то надвигается. Это было смешанное чувство страха и ожидания. Она вела легкую и приятную беседу, а ее тело, каждый нерв, каждая клеточка были напряжены в тревожном ожидании.

— Абстрактные картины, — ответила она, не теряя нити разговора. — Большие полотна. Маслом. Иногда акварелью, но предпочитаю масло.

— Вы выставляетесь в какой-нибудь галерее?