Кэтрин Стоун: Счастье в награду

— Такие, как ты, наверняка не в его вкусе, — продолжал свои откровения Поль. — Отважному бравому лейтенанту подавай красоту, стиль, успех. Посмотри хотя бы на тех, кого из-за него убили.

И это тоже было правдой. Абсолютной правдой. Тогда каков же вывод? Что Лукас Хантер согласился разговаривать с ней из жалости? Что это был широкий жест со стороны рыцаря без страха и упрека, борца за права униженных и оскорбленных? Ведь Гален вполне могла считаться и униженной, и оскорбленной после провала своей карьеры и разоблачений Розалин. Впрочем, винить в этом ей следовало только себя.

— Ну и приятная же нам светит ночь!

— На самом деле, — заявил Поль, — еще не все потеряно. Ты пока покарауль нашу птичку в клетке, а я постараюсь осчастливить одну знакомую даму.

— Но…

— Да ладно, Гален, не трусь, я же буду поблизости. Просто скинь сообщение мне на пейджер, если начнется что-нибудь интересное.

— Интересное?

— Ну, если, к примеру, девочек начнут выбрасывать из окна шестнадцатого этажа. Хотя нет, как раз в этом случае мне звонить не стоит. Нам все равно придется воспользоваться кадрами из хроники. Гален, это же страшная тягомотина, когда берут заложников! Нам не светит ничего интересного — во всяком случае, такого, что можно снять на пленку!

А если террорист вздумает взорвать гранату? Нет, это невозможно! Лукас этого не допустит…

— Ну, Гален, не забудь мне звякнуть. И я мигом буду, здесь. Честное слово. Неужели ты думаешь, что я прозеваю твое интервью с Лукасом Хантером?

— Нет! — Этот вопль ужаса был исторгнут из груди Элизабет Ройс, супруги непризнанного гуру с Уолл-стрит [4] Уолл-стрит — деловой и финансовый центр Нью-Йорка. , неожиданно для всех превратившегося в берсерка [5] Берсерк — древнескандинавский воин, во время боя впадавший в состояние, близкое к бешенству. . — Я не могу с ним говорить! Не могу — и все! Вы что, не понимаете?

Лукас прекрасно все понимал. Конечно, понимал. Но…

— Это будет просто звонок по телефону, миссис Ройс! Больше я вас ни о чем не прошу.

— Да как вы вообще умудрились меня отыскать?

Как? Это действительно было непросто. Элизабет Ройс посчастливилось найти приют под кровом у женщин, объединенных стремлением уберечь своих сестер, своих матерей, своих дочек… и в результате создавших убежище, намного более тайное и безопасное, чем все, чем располагали государственные службы защиты свидетелей. Но Лукасу были известны номера телефонов некоторых из этих женщин, поверивших в искренность мужчины, столь ревниво боровшегося за права униженных и оскорбленных.

— Это было совершенно необходимо. Вы нам нужны. Мы не скажем ему, где вы находитесь. Он никогда об этом не узнает. Мне всего лишь требуется, чтобы вы заверили его по телефону, что позволите повидаться с дочерью.

— Чтобы я позволила ему встретиться с Сарой?! Ни за что на свете! Нет, лейтенант, этому не бывать! Он и так искалечил ее душу, убил в ней желание жить! Она до сих пор не пришла в себя. И всего боится.

— Точно так же, как те восемь маленьких девочек, которые оказались в его власти.

— Это нечестно!

— В подобной ситуации вообще нет места для чести, миссис Ройс.

Лукас вспомнил свои попытки получить ее согласие на беседу с мужем. Мужем, которого она ни разу не назвала по имени, Как будто он был какой-то вещью. Правда, и у самого Лукаса не было желания звать его Энтони. А вот к Элизабет он обращался как к миссис Ройс, нарочно повторяя это напоминание об их единственной в своем роде связи с обезумевшим террористом.

— Вы говорили, что он едва не забил ее до смерти?

— Да. Он чуть не убил мою милую Сару! Лейтенант, ей всего пять лет! Она еще совсем крошка!

— Расскажите, как он обошелся с Сарой.

— Это случилось как раз на Рождество, — с заметным воодушевлением начала Элизабет Ройс. Как только она выложит лейтенанту все подробности, он сразу поймет, что требует от нее невозможного. — Я выскочила ненадолго в магазин. Он сказал, что с удовольствием присмотрит за ребенком. Никаких проблем, правда? А вышло совсем наоборот! Он заявил, будто Сара свалилась с лестницы, будто она споткнулась о теннисную туфлю, которая вывалилась из корзины для грязного белья. Я как раз перед уходом отнесла эту корзину наверх. Сару отвезли и травматологическую больницу. И два дня она пробыла в реанимации — представляете, целых два дня! — прежде чем ее разрешили перевести в шестую городскую больницу. У нее оказались сломаны не только кости, но и душа. Я сперва не могла понять, почему он это сделал. А потом нашла дома, в его кабинете, листы факсов, разрисованные рождественскими елками.