Эрика Орлофф - Тайна древней рукописи

— То, что у нас на сердце. — Он поцеловал меня.

Я взглянула ему в глаза. Я не знала, как выразить все, что происходило у меня в душе. Как можно объяснить чувство, что вы предназначены друг для друга? Как если бы книги, привидения, да и сама история всеми способами соединяли вас?

Утром наконец прилетел дядя Гарри. После чего он отправил меня с моим чемоданом в свой номер и сказал, что сам остановится в номере с Августом. Он произнес это так, что я не осмелилась протестовать. Однако он лишь перенес свой чемодан в наш номер и тут же поехал с нами на вокзал. Мы сели на поезд, направлявшийся в Авиньон, где должны были встретиться с аббатом Бруно. Они жил и работал в монастыре. Мы решили там переночевать, поэтому все мы — Гарри, Этьен, Август и я — прихватили с собой спальные мешки.

Дядя пятнадцать минут притворялся, что очень зол на меня, но когда мы рассказали ему о наших снах, ответил:

— Ладно, может, в этом действительно участвуют какие-то высшие силы.

Поезд покинул суматошный Париж. Два часа мы пересекали Францию, пока не доехали до пасторальных пейзажей Авиньона. Через стеклянную гладь реки был перекинут трехарочный мост.

Мы вышли на станции, где нас уже ожидал водитель с заказанной Этьеном машиной. Он повез нас к монастырю, высящемуся на склоне холма посередине полей.

— Этот мужской монастырь, — сказал Этьен, — известен своими хлебопекарнями. И вином. Они даже получают заказы из Америки.

Я разглядывала горы, пока мы ехали вверх.

— Здесь могут уединиться миряне. Кажется, в монастыре под эти цели отведено тридцать комнат.

Водитель выехал на широкую проселочную дорогу, и, проехав между двумя каменными колоннами, машина въехала во двор готического монастыря. Небо разрезали две башни с острыми шпилями. Окна, словно каменные стражи, смотрели на сады, окруженные зеленой изгородью из тисовых деревьев.

Выйдя из машины, мы с Августом взялись за руки, в то время как взрослые пошли вперед в сторону тяжелой двери высотой в шесть метров.

Этьен нажал на кнопку домофона, и мы услышали звук, похожий на гул старинного колокола. Из динамика послышался голос, и Этьен ответил что-то на французском.

Повернувшись к нам, он сказал:

— Сейчас за нами придут и проведут внутрь.

Через несколько минут дверь открылась, и перед нами оказалась полная пожилая женщина в простом домашнем платье и в переднике. Представившись экономкой, она провела нас в огромную мраморную комнату, по ширине похожую на бальную залу. Потолки здесь были такими высокими, как в кафедральном соборе.

Пока мы пересекали ее, стук моих каблуков эхом разносился по помещению. В лампадках, висевших на всех стенах, горели простые свечки из пчелиного воска, и хотя день близился к полудню, внутри было сумрачно, поскольку единственные окна были в конце коридора и их свет не достигал залы.

Экономка остановилась у одной из дверей, рядом с которой висела табличка. Аббат Бруно.

Она постучала, и из комнаты донеслось громкое «Entré!».

Экономка почтительно склонила голову, пока мы заходили в комнату аббата.

Человек, сидящий за огромным деревянным столом, был очень похож на Санта-Клауса: длинная белая борода, огромная копна седых волос, в которых уже кое-где проглядывала лысина. На нем была простая роба коричневого цвета с белым воротником. А когда он поднялся, чтобы пожать нам руку, я увидела на его ногах коричневые сандалии.

Этьен представил нас ему, и аббат движением руки пригласил нас присесть на стулья и банкетки, стоящие полукругом у большого каменного камина.

Он встал из-за стола и, неуклюже покачиваясь и пыхтя, дошел до стула.

— Что ж… я не очень хорошо говорю по-английски, но попытаюсь ответить на ваши вопросы. Вы пришли насчет Элоизы и Абеляра, non?

Дядя кивнул. Он рассказал про книгу, аукцион, свою работу и крепнувшую с каждым днем надежду, что А. может быть Астролябом.

Аббат Бруно внимательно выслушал его, опершись подбородком об указательный палец и периодически покачивая головой. Когда дядя окончил свой рассказ, аббат некоторое время молчал.

Наконец он тихо проговорил:

— Я могу вам кое-что рассказать об Элоизе.

Я придвинулась поближе, жадно ловя каждое слово аббата. И почувствовала, как от его слов у меня побежали мурашки по коже.

— До того как стать настоятельницей монастыря Параклита, она возглавляла Аржантей. Но монахинь выгнали, а орден распустили.