Донна Кауфман: Правда, или Дерзкий вызов

Подражая ее позе, Ноа скрестил руки.

— То же, что и ты.

— Это индивидуальный проект. Мистер Дент ничего не говорил о том, что кто-то еще в нем участвует. И потом, ты же не писатель.

Ноа поднял бровь.

— Ты зарабатываешь на жизнь сценариями для остросюжетных приключенческих фильмов, — продолжала Бейли.

Дорогостоящими сценариями. Они все до единого были дорогостоящие, мог бы подчеркнуть Ноа. И делал он их исключительно для того, чтобы финансировать свои документальные фильмы. Но к чему юлить и оправдываться? Бейли замахала рукой.

— А это…

— Это и есть настоящая остросюжетная приключенческая история, — закончил за нее Ноа.

Он увидел вспышку интереса в ее глазах.

— Неужели ты здесь не для того, чтобы сделать фильм о его жизни?

— Я, конечно, мог бы это сказать. Но не хочу врать.

— Будто в первый раз, — пробормотала Бейли.

— Я никогда тебе не лгал.

Она только возвела глаза к небу.

— Я… — начал Ноа.

Бейли подняла руку, чтобы остановить его.

— С меня довольно убогих извинений.

— Я не извиняюсь — ни убого, ни как-либо еще! — возмутился Ноа.

Он не имел на это никакого права, поскольку прервал их отношения, ничего внятно не объяснив. Хотя это следовало бы сделать. Однако он не привык как-либо оправдывать свои поступки. Он был перекати-поле. И Бейли должна была это понимать, когда они сблизились. Так почему, спрашивается, нужно ставить ему в вину то, что он заранее не предупредил ее о разрыве? Он решительно этого не понимал. Все равно рано или поздно Бейли отпихнула бы его. Поэтому он только облегчил задачу для них обоих.

— А может, тебе все-таки начать с извинений? — спросила Бейли.

— Ты очень противоречивая и своевольная женщина, Бейли, — сказал Ноа. — Ты это знаешь?

Она наградила его заведомо притворной улыбкой.

— Да, я такая.

Прежде чем он успел остроумно ей возразить, в холл вошел дворецкий Дента. После того как воссоединение с Бейли прошло не так гладко, как хотелось бы, Ноа был рад, даже больше чем следовало, видеть угрюмого испанца. Действительно, мажордом, казалось, не питал к гостю никакого расположения.

— Привет, Костас.

Ноа воздержался от вопроса, как он чувствует себя, после вчерашнего дня, когда дворецкий застал его слоняющимся по дому. Конечно, хотелось посмотреть, как при этом сморщится его лицо, но пришлось порядком напрячься, чтобы себя ограничить.

Однако дворецкий только молча посмотрел в его сторону и после долгой паузы бросил взгляд на Бейли. И тут произошла самая поразительная трансформация. Костас заулыбался. У него были превосходные зубы, идеально ровные и блестящие, особенно два из них с золотыми коронками.

Дворецкий изобразил легкий, но элегантный поклон.

— Миз Мэдисон, мы рады вас видеть. С приездом вас. — Он говорил с сильным акцентом. — Мистер Дент поручил мне показать вам ваши комнаты.

Ноа изумился такой почтительности. К нему в отличие от Бейли относились не с таким уважением. Ладно. Возможно, его легкое раздражение было вызвано тем, что Костас не пожелал с ним разговаривать. Но что он такого сделал? Обычно люди тянулись к нему. Должно быть, здесь играл свою роль тендерный фактор. Ничего другого Ноа придумать не мог. Костас был выходцем из той части мира, где особенно сильны патерналистские традиции. Или, может быть, ему просто нравились леди. Нужно будет предостеречь Бейли.

Лицо мажордома приняло нейтральное выражение, когда его переместившийся взгляд охватил их двоих, Ноа и Бейли.

— Мистер Дент присоединится к вам вечером за обедом. Ровно в шесть. Одежда обычная. Вам дадут знать за пятнадцать минут. — Дворецкий взглянул на Бейли, и его резкие черты снова смягчились. — Меня зовут Костас. Если вы хотите, чтобы вас заранее разбудили, только скажите.

Приятная улыбка Бейли не заставила себя долго ждать.

— Вы очень любезны, Костас. Но спасибо, я со всем прекрасно справлюсь.

Дворецкий с холодностью посмотрел на Ноа:

— Я надеюсь, вы найдете свои комнаты?

Накануне вечером испанец застукал Ноа шастающим по дому, то есть, по сути, сующим нос в чужие дела, и отнесся к этому отнюдь не дружелюбно. Учитывая справедливость его претензий, Ноа тогда принес свои извинения, но черта с два он будет делать это сейчас.

В своем соглашении с Дентом он оговаривал, что для надлежащего освещения его жизни ему должна быть предоставлена полная свобода. Но Дент, строго говоря, не давал ему на это своего официального согласия. Ноа же привык раздвигать границы, когда ему было нужно. И знакомство с личным пространством Дента было только началом этого процесса. А Костас с его чопорной ущербностью собирался вставлять палки в колеса.